Дореформировались?

В свете теории и практики.

Несколько лет назад случилось мне быть в милославском селе Спасское на аукционе: здешнее сельхозтоварищество "Рассвет" реформировалось по нижегородской модели. Торговались со вкусом, с азартом, в чем-то и напоказ и (откуда что взялось?!) прямо-таки с купеческим шиком: кто кого перехитрит и переторгует.

Потом оказалось: у одних скота мало, у других земли худые и отдаленные, третьи техники перекупили лишнего, впору назад отдать.

Самое, может, интересное, что много позже, когда уже схлынула реформаторская горячка и кто-то придумал подвести итоги кампании, был семинар и много хвалебных речей по поводу реформирования; чаще других звучало:

"Стали хозяевами". Притом немало и лукавили, но тут уж скорее по причине въевшейся с прежних времен привычки не противоречить никакой кампании - "...не должно сметь, свое суждение иметь". Потому как и в те дни уже проявилось, а позже и вовсе стало очевидным: ни в одном из хозяйств области, реформировавшихся по нижегородской модели, настоящих хозяев так и не появилось.

Вспомнилось все это по случаю обращения нижегородских депутатов, их тревоги по поводу критической ситуации в АПК. "Собственная" модель на Нижегородчине внедрялась гораздо масштабнее, чем на Рязанщине, может, оттого результаты плачевнее. Хотя почему модель назвали нижегородской, честно сказать, не знаю и до сих пор. Иноземная ее родословная не просто общеизвестна, но на том же аукционе в Спасском резала слух ломаным выговором русского слова и специфически-безынтонационной речью переводчиков, когда по-русски совсем уж не выговаривалось.

То не в упрек иноземцам. Их попросили - они предложили, что могли, на собственное разумение и не очень-то вникая в детали чуждых для них мироощущения и устоев российского сельского бытия. А если бы и держали камень за пазухой, то и в таком случае не их винить:

заказ-то был все-таки отечественным, и заказчика, судя по всему, вполне устраивал.

Да и была ли модель? Ведь в сущности вся реорганизация сосредоточилась на том, как мирно, без конфликта, развести стороны, пусть даже жертвой плохо-бедно сформированных структур и пропорций собранного в единое хозяйство капитала.

Но вслед за "мировой" встал вопрос: как хозяйствовать дальше? Увы, ответ один: вы, мол, теперь хозяева - дальше уж сами. А как самим - при пустой кассе и недоступном банковском кредите, при несуразных диспаритетах цен и фактической изоляции крестьянина от рынка целым институтом посредников - узаконенных и криминальных? То, что по логике и здравому смыслу должно бы быть началом реформирования, стало его концом. Дальше закон свободного рынка: слабый утонет, сильный выплывет.

Назовем все-таки вещи своими именами: агрореформа в том виде, как пытались ее реализовать, оказалась несостоятельной. И прежде всего по причине ограниченности идей: реальные хозяйственные и социальные процессы, увы, оказались неизмеримо сложнее представлений о них отечественных либерал-реформаторов.

Кого только не было у начала реформ. И пресловутые завлабы с их методой познания жизни через призму монетаристских схем и истин. И представители второй древнейшей профессии, не бесталанные, но вольно или невольно вгонявшие живую плоть в прокрустово ложе полемической заданности собственных, часто и небескорыстных воззрений. Даже военные летчики, кому точка зрения с высоты полета бомбардировщика казалась, видимо, самой прицельной и точной - хотя бы в силу недоступности ее для других.

То бы не беда, в конце концов, у каждого свое право и на точку зрения, и на мнение. Беда, что вместе с этим правом реформаторы получили еще и властные полномочия, поспешив распорядиться ими по своему разумению. И тут уж начисто проигнорировали и тех, кто с позиций научного анализа предостерегал от поспешности революционных решений и беспочвенного оптимизма. И других, кого эти реформы касались непосредственно.

...В январе 92-го года на собрании в шиловском совхозе "Желудевский" страсти кипели вокруг реорганизации. Все вызывало недоумение сельчан - от категорической поспешности преобразований до конечных их целей и задач.

Навязанная президентскими указами агрореформа с первых своих шагов столкнулась с непониманием ее крестьянами. Ясности в ситуацию не вносили ни последующие нормативные акты, ни даже угрозы привлечь к ответственности тех руководителей, кто не уложится в плановые сроки преобразований, рассчитанные, как помнится, до конца того же 92-го года...

Здесь, мне думается, и скрыта главная интрига реформ. Движущей их пружиной вовсе не была идея преобразований, нацеленная на повышение эффективности и усиления конкурентоспособности отечественного сельхозпроизводства. Ни одна из его проблем, отчетливо обнажившихся на пороге последнего десятилетия минувшего века - недостаточная энерговооруженность и энергонасыщенность, техническая и технологическая отсталость, высокая затратность аграрной экономики и невосприимчивость ее к научно-техническому прогрессу, неразвитость кооперативных начал в среде товаропроизводителей и все другое - прочее, - ни одна из проблем фундаментального свойства за десять лет реформ не только не получила развития, к решению их не только не подступились, но незаметно было хоть каких-либо намерений на этот счет.

Сегодня вряд ли надо кому доказывать, что фундаментальные задачи АПК при любой форме собственности и организации производства (включая фермерское) не могут состояться без участия в этом государства, без государственного регулирования сложнейших экономических отношений, наконец (а точнее, как раз в первую очередь), без крупномасштабных идей, генерируемых, прежде всего, на основе экономических закономерностей хозяйственного развития страны.

Увы, отечественная агрореформа развивалась совсем по другой логике. И она, эта логика, заставляет думать, что исходной и едва ли не единственной по сути целью либерал-реформаторства было преодолеть явочным порядком мораторий на куплю-продажу земли, пустить ее в рыночный оборот. А если этого пока не случилось, то прежде всего по причине неадекватных оценок социально-хозяйственной ситуации на селе и состояния сельских умов.

Не состоялся расчет на то, что, как только у крестьян появится возможность стать собственниками земли, начнется повальный их исход из "агрогулагов". А следом - реакция земельного передела.

Большого интереса к земле не проявил пока и олигархический капитал, предпочитая замедленному в сельхозпроизводстве обороту "короткое плечо" спекуляций на импорте продовольствия.

Симптоматично, однако, что никаких других идей за этим не последовало. Либерал-реформаторы, похоже, так и остались в убеждении, что частное по определению эффективнее государственного, а свободная купля-продажа земли - едва ли не универсальное средство возродить аграрную экономику.

Притчей во языцех стал ипотечный залог земли.

Притом напрочь игнорируется факт, что банковский процент залога многократно выше рентабельности сельхозпроизводства. Кто в такой ситуации скорее всего станет хозяином земли, гадать не приходится. Впрочем, сегодня еще и вопрос: жаждут ли этого залога банкиры?

Что, однако, не означает, что не захотят его завтра.

Земля как капитал чрезвычайно сложна и противоречива в этой своей ипостаси. Она - все и почти ничто. Чтобы получить от нее эффективную отдачу в условиях современного производства, нужно в нее вложить капитал (в том числе и на инфраструктуру), в несколько раз превышающий стоимость самой земли. Но и то правда, что без земли этот капитал неработоспособен, она в нем необходима и обязательна. Это и делает землю очень ценным видом недвижимости. И тут идея земельного залога скорее всего от лукавого, попытка замаскировать истинные цели и устремления тех, кто ратует за свободный оборот земли.

Загадка, в общем-то, проста, как тот самый ларчик.

Рыночный оборот земли дает возможность концентрации ее в руках крупных землевладельцев, а отстранение государства от регулирования экономики - право не только без особого труда и риска получать ренту, ну хотя бы за счет сдачи земли в аренду, но и встать у руля аграрной политики, диктовать условия. Такая концентрация возможна уже сегодня, ибо земля у нас потеряла цену, запущена и не востребована.

В сущности она и началась. Появляются уже крупные частные хозяйства с тысячегектарными, и более того земельными наделами. Пока в аренде. Но и аренда, до полусотни лет, обставлена столь жесткими условиями, что арендодатели - как правило, владельцы земельных паев, не в состоянии уже разорвать договор. Не требует доказательства, что такие хозяйства рассчитаны на наемного работника, присвоение хозяином рентного дохода и полное отчуждение массы сельского люда и от результата своего труда, и от земли.

И если что сдерживает сегодня аграрную приватизацию по образу и подобию той, которая произошла в индустрии, так это, с одной стороны, невозможность спекуляции землей как раз из-за невостребованности, с другой - угроза окончательного развала аграрной отрасли и кризисных потрясений, которых еще не знала страна.

Интересно, что, охотно обращаясь к примеру столыпинских реформ, реформаторская мысль совершенно не замечает опыта аграрных преобразований середины века, прошедших во всем мире и ликвидировавших крупное землевладение как угрозу продовольственной безопасности общества. Не заметила и того, что государственное регулирование землевладения и землепользования стало основой аграрной политики развитых стран, не только ограничивая размеры землевладения, но и регламентируя использование частных земель "в публичных интересах", устанавливая и регулируя цены на продаваемую и арендуемую землю, дотируя издержки сельхозпроизводства, поддерживая кооперативные и другие добровольные объединения сельских товаропроизводителей и так далее.

Показательно и то, что идеология наших аграрных реформ совершенно не востребовала и так называемых неонародников - плеяду выдающихся ученых первой трети века, принесших российской сельскохозяйственной науке мировую славу, - Н.М. Тулайкова, А.В. Чаянова, Н.Д. Кондратьева и других.

Между тем еще на заре века, создав основы теории кооперации, А.В. Чаянов убедительно доказал, что капиталистические латифундии не смогут сыграть заглавной роли в современном сельхозпроизводстве и не могут составить конкуренцию кооперированному трудовому крестьянству.

"...Развитие капиталистического влияния и концентрации в сельском хозяйстве, - писал он, - следует ждать... не в форме зарождения и развития латифундий, но, всего вероятнее, в форме торгового и финансового капитала, захватывающего экономическую диктатуру над весьма значительными сельскохозяйственными массивами, остающимися по-прежнему в производственном отношении и составленными из мелких семейно-трудовых крестьянских предприятий". Предвидение его почти один к одному сбывается в наши дни, когда отданное на откуп капитализации крестьянство платит неподъемную дань всякого рода посредникам и торговцам, криминальному рэкету и лихоимствующим собственным руководителям.

Противостоять этому, по Чаянову, способна кооперация, которая "...в параллель капитализму создаст народно-хозяйственную систему... не умещающуюся в рамки законов и явлений капиталистического строя". Может, потому и не востребовано, что не умещается в рамки?

Французы вот во времена своих агрореформ начала 60-х годов и продолжения их в 80-е внимательно изучали Чаянова, в 1967 году первыми издали собрание его сочинений, вернув тем самым и нам классика аграрной мысли. Но у нас-то его как бы и вновь репрессировали, созвав в 1988 году в Москве посвященную ему научно-теоретическую конференцию, но дальше начисто проигнорировав в ходе последовавших вскоре реформ. Как тут не согласиться с С.Ю. Глазьевым, высказавшим недавно в одном из интервью мысль о том, что власть имущие не любят научного анализа, им неуютно в свете научных истин, так как цель их деятельности не в общем благе, а в личном благополучии...

Обращение нижегородских депутатов Законодательного Собрания на первое место ставит принятие долгосрочной программы развития АПК, законов, регулирующих это развитие. "Второе издание" реформ давно назрело и перезрело. Надо ли говорить, что именно в свете научных истин и задач государственного регулирования его развития. Другого нынче не дано. Другое означало бы окончательный крах отечественного сельхозпроизводства.

Святослав Саломатин.

  00:04 31.01