Кого растим, господа?

(ч. 2)

Валерия Навротская, заслуженный деятель искусств России, главный хормейстер Самарского академического театра оперы и балета: Ребята замечательные, но ничего особенного я с ними не делала. Мы просто немного пели. В Японии есть такой метод. Если рабочий или инженер не делает за месяц какое-то определенное количество рацпредложений, то это трактуют так: у человека угас творческий потенциал. Его освобождают от работы на месяц-два, дают ему билеты в филармонию, на концерты и т.д. для того, чтобы в нем возбудить этот потенциал. И когда этот рабочий возвращается, он действительно делает колоссальный рывок в творчестве. А у нас сейчас профессора обходятся без культуры. Люди, которые занимают высшие ступеньки социальной лестницы, обходятся запросто без хорошего фильма, без хорошего театра, без хорошей музыки. Поэтому мы сейчас и живем, как живем. Скоро все вообще в пещеру удалимся и там замечательно будем себя чувствовать.

Д.Львов: Ольга Коган преподает философию в СГАИ. Насколько я знаю, она - выпускница "наяновки" и стажировалась во Франции. Оля, если можно, ваш взгляд на проблему, ради которой мы сегодня собрались. Сравните, пожалуйста, ситуации - самарскую и парижскую.

Ольга Коган: Каким-то не очень допустимым образом отождествляется слово "профессионал" со словом "выпускник". Любого заведения, среднего или высшего. Со словом "интеллектуальная элита" и со словом "носитель культуры". Не разносчик культуры, а именно носитель. Теперь о том, какова разница самарской ситуации и парижской. Культурный уровень среднего школьника там все-таки ниже нашего среднего же. Просто потому, что в нашу программу вставлено больше предметов. Исключительно из-за этого.

Сохраняется все еще традиция фундаментального образования. Там знают меньше намного. Но там слово "профессор" - это очень высокая марка, поэтому студент, какого бы изначально низкого уровня он ни был, как бы ему ни хотелось написать какое-нибудь слово, в Сорбонне его не напишет. И не из-за того, что у него хорошие интеллигентные родители, а просто потому, что есть такие места, где все, а не только стены - имеет культурный ореол. Взять вуз нашего города, любой, включая самые престижные. Согласитесь, что процент истинной профессуры - это несколько человек. То есть бескультурье - проблема не только студенческая. Я не говорю о языке, на котором говорит преподаватель - концепция, которую он порой выдвигает в качестве основной мысли своего курса, согласитесь, далеко не всегда соответствует ожиданиям, скажем так, лучших студентов.

Д.Львов: Когда-то ради пробуждения творческого импульса, о котором говорила Валерия Павловна, нас, студентов зеленых и неопытных, под белы ручки брали педагоги и приводили в театры и филармонию. Среди них была Инна Александровна Касьянова. Не придешь в филармонию, не прослушаешь программное произведение, не получишь зачет. Это к поставленному Бондаренко вопросу о демократии. Сейчас мы в филармонии не видим не то что студентов - педагоги музыкальных училищ туда не идут. Встретишь иной раз кого-нибудь, из педагогического университета, академии искусств. Из музыкальных школ - никого, никогда! Так, может, не так уж и плохи антидемократические методы и тысячные залы, чтоб всех охватить. Создать программу для образовательных учреждений и вписать в учебные планы посещение культучреждений?

Инна Касьянова, профессор Самарского государственного педагогического университета: Проблемы становления детского сознания, безусловно, существуют, и этим должны заниматься научно-исследовательские институты. Но существует и этот мир, который склоняется к ярости, мраку, грязи и мракобесию все больше и больше. Мы с этим не справляемся, в результате душа современного ребенка напоминает кадры из американского триллера, когда нормальный добрый семьянин в состоянии аффекта превращается в животное - появляются когти, клыки. Агрессивность возрастает потому, что нам вдалбливаются стандарты общества потребления. Мы американизировались, хотим этого или нет. Дети в самом деле не плохие и не хорошие, они такие, какими их делает мир. И задача состоит в том, чтобы противостоять его негативному влиянию. Я не столь наивен, чтобы утверждать, что, прослушав хорошее произведение в блестящем исполнении, человек преобразится. История профессиональной культуры часто демонстрирует людей, которые блестяще играют, а на следующий день совершают безнравственные проступки. Такова жизнь. Но в атмосфере высокого все-таки, по-моему, сложнее обнажать звериную сущность. Все равно, что ходить без одежды по улице. Есть выродки и в этом смысле. Но все-таки атмосфера нравственности очень важна. Вот этим мы и должны заниматься, противостоя мракобесию и растущей лжи. А она разрушительна, даже если ее продуцируют люди неблизкие. Наблюдаем, как во главе невероятно значимых дел становятся люди, которые не хотят пользы этому делу, а хотят пользы себе. Наблюдаем и молчим. Разве это не увеличивает зла? Противостоять злому влиянию мира - приобщать детей к творчеству. С одной стороны, это отвлечение от грязи и мракобесия, с другой стороны, и это самое главное - это возможность найти себя в жизни. Ни один процесс образования не может дать того, что дает общение с искусством.

Собственно, общение с культурой - это тоже образование. Ребенок находит себя, он находит в себе то, что созвучно тому чистому, что осталось в этом мире. Он становится сознательным существом.

Вот это главная и радикальная наша задача. Как решать эту задачу практически? В этом самая большая трудность. И я очень рад, что мои внутренние убеждения в этом смысле поддерживают почти все. Я же думаю, что так называемые антидемократические и насильственные методы приобщения к культуре могут быть весьма эффективны. Они просто необходимы. Я эти методы, кстати, уже использовала четыре года назад. Мы с Верой Петровной Сальниковой (она тоже преподает в педуниверситете) решили сделать так, чтобы студенты сдавали зачеты по культурологии в концертном зале филармонии. Программа общая. Она ее пропагандирует на лекциях, а мы даем как художественный синтез. И вот из-под этой палки выросли очень многие потрясения в душах молодых людей. То же самое происходит в детской аудитории. То есть я считаю, что насильственные методы, которые не разрушают менталитет, а идут во благо его, возможны и необходимы. Мы не имеем государственной программы, мы не имеем государственной идеологии, но на свете существуют вечные ценности, которые независимы ни от времени, ни от государства, ни от правительства. На них опираться. На что опираться в финансовом смысле? Существует огромное количество фондов, учреждений и в том числе Соросовский, которые служат средством для получения доходов и внедрения идеологии, разрушающей наш менталилет. Спасение утопающих - дело рук самих утопающих. Предлагаю возвратиться к старым режимным методам и каждому учреждению культуры, каждому образовательному учреждению вменить в обязанность иметь план культурно-просветительной работы. И чтоб об исполнении отчитывались ежегодно.

Через филармонию, через ее абонементы прошел весь город. И мы вырастили целое поколение детей-виртуозов, вундеркиндов, которые сейчас обучаются в Москве. Это все реальный факт. Но надо дальше идти. Надо объединять усилия нашим учреждениям, учреждениям образования. Потому что мир вылетел из бутылки, он становится все более черным, и с этим ничего не сделаешь. Есть мнение, что умираем, что человечество гибнет. Но ведь и смерть может быть разной. Она может быть грязной, ужасной, кошмарной, вызывающей омерзение.

Как умирает праведник? Чисто, красиво, светло, и оставляет после себя чистые мысли, светлые книги, святые книги. По ним учится человечество. Если мы умираем, в чем я не очень-то уверена, то давайте делать это тоже красиво. Мы должны оставить после себя в космосе, во Вселенной светлые следы. Мы должны оставить свет культуры. А не просто грязную свалку и помойку. Каждая школа, каждый техникум, каждый вуз должен иметь эту программу. В каждом учреждении нужно найти людей, таких, каким, например, был академик Солдатов. Профессионал в своей специальности, он закончил музыкальное училище как вокалист, знал музыку, и невзначай сказанное им слово об искусстве, слово, сказанное на лекции, связанной с проблемами отолорингологии, значило больше, чем направленное воздействие музыковедов.

То есть нужны личности, их нужно выявить. Нужна встреча на уровне ректоров: в каждом вузе есть эти изумительные люди. Они должны быть нашими помощниками. Нужен городской, областной актив из этих духовных вождей. Совет патриархов. И тогда мы, может быть, сможем пожать какие-то благие плоды.

Э.Куруленко: Как раз сейчас мы разрабатываем программу. Пока спорим, как должна называться, но речь идет о культурном наследии. Под ним мы понимаем значимые вещи, связанные с театром, с музыкой, с библиотекой, с ценностями человека. Считаем долгом посвятить часть ее проблемам, связанным с входом в культуру детей и молодежи. Но обратите внимание, мединститут от созданных филармонией студенческих абонементов отказался. Сказали, нам этого не надо, нам это не интересно. Вернусь, впрочем, к программе. Поскольку над ней идет работа, просим - если у кого-то есть какие-то конкретные предложения, в департамент их скидывать, поскольку обсуждение будет достаточно широкое.

Тем более, что мы намерены в программе этой объединить и образование, и культуру во всех видах, и семью. В июне программу будет обсуждать коллегия администрации, потом она пойдет уже в нашей Думе, и прошу - подключайтесь, попытаемся что-то сделать. Какой будет эта программа, зависит от всех нас.

В.Навротская: Несколько слов по поводу американизации... Я прожила месяц в США. Вы не представляете, до какой степени это целомудренная страна. До какой степени там целомудренное телевидение. Если ты хочешь гадость видеть, плати большие деньги. Все эти порноканалы там оплачиваемые. А еще я хочу поблагодарить всех, кто организовал встречу, потому что это все волнует меня до глубины души. Можно что-то подобное устроить с Коганом.

И.Касьянова: Я должна сказать от имени наших педагогов, которые те ассамблеи устраивали. Они очень переживают из-за того, что произошло тогда и приносят свои извинения... Вы не представляете, в какую трагедию все это вылилось. Все это бесконечно обсуждается. А что касается механизмов...

Прибегнуть к совету ректоров - это великолепная совершенно мера. Да и было так, если вы помните, в филармонии. Евгений Георгиевич Клементьев собирал их, и филармония в итоге наполнилась студенчеством. Конечно, антидемократические методы нужны. Я применяла их постоянно. Был такой момент, когда срывался концерт Проваторова, и он попросил привести студенчество. У ребят был субботник, все устали и пришли немногие. Но из 36 человек, которые сидели в зале, тридцать были наши студенты. Я их всех знаю. Имена всех записала. На следующий день сказала каждому из курсов:

тем, кто был на концерте, ставлю зачет. Новая программа "Весна священная" Стравинского. Тот же Проваторов. Зал набит студенчеством. Моих очень много. Сижу и слышу за собой разговор: "А ты из-за зачета пришла или так?". Было и такое. Прихожу в вуз. Мне говорят: "Знаете, мы были на концерте".

"Прекрасно! - говорю. - Вы слышали такое произведение, в таком великолепном исполнении, так много получили!" "А зачет?" "Это и был ваш зачет". В ообщем, приходится лавировать. Но не всегда есть результат. Из педучилища со школьного отделения у меня ходят в оперный театр, а с музыкального факультета я очень мало вижу студентов, как бы я их ни уговаривала. А еще очень работает в этом смысле влюбленность в артиста. Все делаю для того, чтобы девочки влюбились в артистов. Влюбились - пойдут. И нужна обратная связь. Проваторов бывал очень часто у нас в институте. Получалось, что и институт, и филармония - это как бы единое целое. Необходимо в студенческую аудиторию пойти музыкантам. Понимаю, что все это накладно, что все это связано с большими временными и моральными затратами. Все понимаю, но тот разговор, который когда-то Проваторов вел о Четвертой симфонии Шостаковича (перед ее исполнением, после репетиции, на которой были студенты), очень много дал ребятам. И зал был заполнен.

Евгений Козлов, заместитель директора Самарской государственной филармонии: А меня, знаете ли, раздражает такой момент. Если я приду в дорогой бар ночью и как-то не так пристану к девушке, у меня будут большие неприятности с охраной. Но вот в театр "Понедельник" пришли школьники, включили магнитофон и слушают. Классная шикнула - убрали. Отошла - включили опять.

Мы же не можем себе позволить, например, прийти к бизнесмену и вести себя хамски. Почему у нас этот человек позволяет себе разговаривать по мобильному телефону, почему мы, кто бы он ни был, хоть трижды руководитель всех фирм, не можем просто взять и выбросить его на улицу? Вот это и есть репутация. Она из маленьких вещей состоит. Не надо никого уговаривать, ничего объяснять. В этом смысле я сторонник жесткого тоталитарного подхода.

Сын моей знакомой был рядом с кем-то, кто нацарапал на стене РГГУ какое-то слово. Выгнали того, кто царапал это слово, и выгнали того мальчика, который рядом стоял. Мать била во все колокола, поднимала все свои московские связи - бесполезно. Выгнали. У нас люди пишут, и ничего, не следует никаких санкций. Может быть, надо не только за уши тащить, но и наказывать. Что делала Наянова, когда у нее на столах начали писать?

Д.Львов: Скандал закончился тем, что дети все вымыли.

Е.Козлов: В этом году было то же самое. Они взяли ведра, тряпки и пошли отмывать все, что нарисовали. Уважение к профессии - это еще четкую грань между самодеятельностью и профессионализмом, в которую они приходят, через два дня им дают микрофон, там стоит микшер, они берут этот микрофон и поют а ля Басков. Они гении, и им не надо идти слушать Евгения Онегина. А на все остальное - вот стоит там кто-то, который лет двадцать учился - музыкальная школа, музыкальное училище, консерватория. Минимум двадцать, а потом еще в театре. То есть получается - он стоит, а я вышел и все мои пацаны из двора.

То есть я самый гениальный. То есть вот эта четкая грань между художественной самодеятельностью и профессионалами - она должна четко существовать. И уважение к профессионализму - это не просто так заработанное. Это люди, облеченные талантом.

  00:04 08.06