БЫЛОЕ И ДУМЫ КНЯЗЯ-КОЛЛЕКЦИОНЕРА.

Князь Никита Лобанов-Ростовский - обладатель лучшей в мире коллекции русской театральной живописи. Он - известный меценат, подаривший Российскому государственному архиву литературы и искусства архив художника Судейкина, а музею личных коллекций - русский агитационный фарфор.

По решению правительства Москвы на территории Филевского парка создан мемориальный дом Лобановых-Ростовских. Наверное, это первый случай в нашей истории, когда русский эмигрант возвращает на родину свои родовые и семейные реликвии, а государство отводит для них специальное музейное помещение.

О РЕВОЛЮЦИИ.

Я - лицо явно заинтересованное, поэтому не буду претендовать на объективность. В отношении моей семьи к перевороту 1917 года трудно быть беспристрастным. Я - русский эмигрант, мой род восходит к Рюрику. В России прошли жизни многих поколений моей семьи.

Группа политических авантюристов, какие бы "благородные" цели они ни ставили, захватили - я подчеркиваю, захватили - власть в огромной стране. Мы стали изгнанниками, не чувствуя своей вины. Почему я, русский мальчик, должен был расти в Болгарии, а не дома? Почему я, как тогда говорили, должен был стать "беженцем"?

Почему мои родители на вопрос: "Когда мы вернемся в Россию?" - отвечали: "Никогда"? "Но ты любишь Россию?" - спрашивал я отца. "Конечно, очень..." - отвечал он.

Так выросли тысячи русских детей: с одной стороны, у них была Россия, а с другой стороны - не было. Это трудно понять. Оставались культура, церковь, сознание общности судеб и любовь к своему дому, в который нельзя вернуться. Эмиграция - незавидное существование. И я должен сказать: никто и никогда не должен жить в эмиграции!

Я много раз приезжал в СССР как американский банкир, и мне некоторые напоминали о том, что я - "недорезанный буржуй". Но люди, говорившие это, не представляли собой ту страну, которую я любил. У меня была замечательная внутренняя связь с моей Россией, которая, слава Богу, возвращается к нам сейчас.

Я собирал коллекцию русского театрального искусства, и это позволяло мне возражать на обычные рассуждения о коммунистической угрозе, ракетах и ГУЛАГе одной фразой: "Посмотрите на картины в моем доме - вот она, Россия: умная, добрая и талантливая." Глядя на эту живопись, можно было забыть о несправедливости. Хочу надеяться, что мое собрание помогло не только мне, но и многим другим людям, которые его видели. Этим я горжусь.

О ЮНОСТИ.

Возвращаясь мысленно в прошлое и стараясь выделить то, что было для меня главным в ту пору, я припоминаю три мальчишеских мечты. И к моему удивлению все три по самым разным причинам воплотились в жизнь.

Одной была геология. В 1948 году я увлекся ею точно так же, как другие мальчишки начинают по неизвестной причине собирать красивые кристаллы - эти в высшей степени загадочные и прекрасные творения природы. Захотелось изучать минералогию, и я поступил в школьный геологический кружок. Нескольким моим приятелям понравилась эта идея. По воскресеньям мы забирались на склоны горы Витоши в окрестностях Софии, где я в то время жил, и находили кристаллы кварца, черного турмалина и ортоклаза.

Странно подумать, но мальчишеское увлечение кристаллами определило мою судьбу. В 1958 году я окончил геологическое отделение в Оксфордском университете, а затем получил степень магистра экономической геологии. А дальше, как говорится, пошло-поехало.

С 1960 года я искал нефть в Патагонии, ртуть в Тунисе и на Аляске, железо в Либерии, никель в Венесуэле, работал в США и в Южной Африке на алмазных разработках и так далее.

Другим увлечением был спорт, точнее плавание. В 1947 году, когда меня выпустили из тюрьмы, знакомый врач сказал мне, что если я не буду заниматься физическими упражнениями, то у меня может развиться рахит, и посоветовал начать плавать. Я перепугался и серьезно отнесся к этому совету.

Я занимался этим видом спорта, одним из самых скучных, по три-четыре часа в день, принимал участие в соревнованиях по плаванию и очень хотел занимать призовые места. Это была воистину титаническая борьба между мальчишеской ленью и силой воли.

По воскресеньям городской бассейн Софии был открыт для публики. Я покупал билет и плавал час или два, стараясь не особенно злиться на мешающих мне неторопливых воскресных пловцов.

В 1951 году я стал чемпионом Болгарии на дистанциях 100 и 200 м брассом, чем горжусь до сих пор. Этот успех был для меня подтверждением тезиса Дейла Карнеги: чтобы преуспеть в жизни, нужно выкладываться на 10 - 15 процентов больше, чем другие. Этот тезис очень помог мне в будущем, когда я профессионально занялся банковским делом в США.

Путь к успеху на Западе чужака, инородца всегда труден и долог. Отсутствуют семейные, школьные и дружеские связи. Отсутствует, с позволения сказать, покровительствующее "лобби". Поэтому каждому иностранцу необходим целый ряд качеств для того, чтобы конкурировать с местными жителями, имеющими устоявшиеся связи и специфический опыт.

Чужаку требуется огромное количество энергии, работоспособности, смекалки и желания преуспеть на избранном поприще. А в дополнение к этому - благосклонное внимание госпожи Удачи.

О РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ.

Наверное, одна из многих особенностей России, в отличие от общезападной цивилизации, состоит в том, что процесс обмена культурой с внешним миром в России был чрезвычайно ограниченным. Безусловно, огромная страна приобретала и привозила сокровища искусства из-за границы, но то, что принято называть русским искусством, должно быть рождено на земле Отечества, в условиях собственной национальной и культурной традиции.

Художники, может быть, подсознательно смотрели гораздо дальше политиков, и импортированные идеологии, будь то марксизм или зачаточная чуждая демократия Временного правительства, всегда плохо приживались.

Художники знали: Россия всегда смотрит только на саму себя, как бы вовнутрь. Они разрабатывали такие художественные формы - будь то традиционные или авангардные, - которые непременно уходили корнями в русскую самобытность, народное искусство.

России следует искать собственно русское "человеческое измерение" в культуре. Нельзя жить, апеллируя к развалинам прошлого, но нельзя и заполнять духовную пустоту какой- то плохо переваренной западной дребеденью или новыми культами личностей, которые, честно говоря, прямого отношения к искусству или культуре не имеют.

Нельзя путать термины и называть это новое, вполне естественное явление - "субкультуру" - культурой. Не стоит выдавать желаемое за действительное и отдавать кому бы то ни было на откуп российские традиции и духовность. Внимательно следя за прессой и телевидением, я начал смутно ощущать появление ростков цензуры нового типа - цензуры денег. К сожалению, не все владельцы каналов телевидения и газет знакомы с нормами ответственности и этики обладания собственностью и следуют им. Пока все это - еще "детская болезнь", головокружение от власти денежного мешка. Много хуже, когда люди привыкают в дальнейшем жить по "законам джунглей". Новая цензура может легко уничтожить то, что оказалось не под силу даже большевикам - преемственность, главную составляющую русской культуры. Я надеюсь, что государственные люди России осознают эту опасность и знают, как противостоять ей.

Смерч 1917 года прошел по национальному культурному достоянию. Идеологическая "мертвечина" 30 - 40-х годов затормозила развитие искусства в стране и разрушила многие неоспоримые достижения начала XX века. Вспоминая библейскую книгу пророка "Екклезиаст", хочется сказать: пришло время собирать камни. Собирать по крохам и внутри страны, и за рубежом. Хорошо, что это уже началось. Судите сами: в Москве образован Музей личных коллекций, и у меня нет ни малейшего сомнения: он будет расти и развиваться.

ОБ АВАНГАРДЕ.

В течение целых десяти лет после большевистского переворота радикальные тенденции в искусстве (так называемое "левое искусство") доминировали в развитие культуры в России в беспрецедентном масштабе.

"Левые" направления повлияли не только на классические проявления культуры - такие, как поэзия или живопись, - но и на искусство театральных декораций, кинематограф и масс-культуру - плакаты, листовки, оформление народных торжеств, приуроченных к советским юбилеям.

В последующем, начиная с 1921 года и с приходом конструктивизма, "левое искусство" расширило свое влияние и на среду обитания "нового человека" - архитектуру, мебель, ткани, одежду и даже столовые приборы.

Руководители страны - Ленин, Троцкий и Луначарский - относились к происходящему в искусстве настороженно. Тем не менее правящая верхушка осознавала идеологическую ценность авангарда как проводника нового образа уникального динамичного и молодого общества, полной противоположности консервативному, управляемому буржуазным истеблишментом общества Западной Европы или динамичного, но социально несправедливого строя в США.

Приход к власти Сталина и культурная революция 1927 - 1928 годов в значительной степени ограничили доминирующее влияние авангарда на советскую культуру. К 1940 году он практически прекратил свое существование, и в советском искусстве стали преобладать пропагандистские сентиментально-шовинистические тенденции соцреализма.

О КОЛЛЕКЦИИ.

В детстве я, как и многие другие мальчики, увлекался собирательством почтовых марок. Но это увлечение было не просто выражением тоски по дальним странам и желания обладать символами замечательных приключений и путешествий. Это было особой системой.

Я очень хотел собрать по одному экземпляру каждой марки, выпущенной в Болгарии, где мы тогда жили.

На смену маркам лет через пять пришли минералы. С этого началась любовь к геологии, ставшей моей профессией на долгие годы.

Девятнадцатилетним юношей я оказался в Англии на выставке русской театральной живописи. Впечатление было настолько сильным, что я отдал всю мою последующую жизнь коллекционированию произведений искусства этого направления. Возможность для этого появилась четыре года спустя в Нью-Йорке. Я сразу же понял, что это новая область коллекционирования: книг или справочников в этой области не было. В СССР имя Александра Бенуа нельзя было даже упоминать без критики до 1960 года. Первая английская книжка о русском авангарде вышла только в 1962 году, а лондонский аукцион "Сотби'с" стал регулярно продавать произведения этого направления только с 1967 года.

К моему счастью, в ту пору русское искусство, а тем более русская театральная живопись мало кого интересовали. Эскизы Ларионова или Гончаровой стоили от двух до двадцати долларов, а прекрасного Бакста можно было купить за сто. Прошло 40 лет. Мечта сбылась: специалисты оценивают мое собрание как крупнейшее за пределами России.

Может быть, я льщу себе, но мне кажется, что я выполнил долг русского человека перед Россией, в которой не был даже рожден. Я в меру моих сил и способностей старался спасти то, что почти наверняка было бы утрачено.

Коллекционирование живописи - плохое размещение капитала. Это подтверждается статистикой за 250 лет. Если принять в расчет инфляцию, то, например, картина Рембрандта стоит сейчас столько же, сколько она стоила 50 или 100 лет назад. Обладание какой-либо значительной коллекцией живописи - всегда серьезные расходы.

Подумайте сами: страховка, реставрация работ, складирование в охраняемых помещениях, транспорт и так далее. Собирательство для меня лично никогда не было просто вложением денег - наверное, это хобби, определяющее образ жизни. Сам по себе процесс созидания чего-то нового настолько важен, что он затмевает финансовые сложности.

Мое собрание ценно именно как целое. Оно отражает большой пласт русской культуры с ее уникальными достижениями в живописи в 1910 - 1920 годах как в самой России, так и в среде русской эмиграции. Собирая работы русских живописцев в 50 - 70-х годах в Европе и Америке, я надеялся, что когда-нибудь ими заинтересуются, что в России заинтересуются искусством русского зарубежья. Моя заслуга в том, что я это понял полвека тому назад.

Я узнал, что коллекцию решило приобрести правительство Москвы. Практически я отдал собирательству всю жизнь, и для меня было бы личным торжеством, наградой и ярким свидетельством лужковских времен увидеть ее в столичном музее.

ОБ АУКЦИОНАХ.

Рынок антиквариата в России зависит от состояния экономики и ее влияния на потенциального покупателя. Я не думаю, что Россия в этом смысле сможет стать частью международного рынка. Скорее всего она останется неким периферийным, второстепенным звеном. Связано это с финансовым законодательством, по которому ввезенный для продажи предмет антиквариата облагается налогом дважды: один раз при ввозе, второй - при продаже. Непохоже, что эти законы будут изменены в ближайшем будущем.

Что касается русского искусства в Англии, то здесь существует сложившаяся клиентура. Свидетельство тому - ежегодные торги, проводимые аукционными домами в Лондоне. За последние 30 лет количество продаж и цены росли в соответствии с общим ростом цен и благосостоянием поколения первой волны эмиграции.

Сейчас ситуация меняется. Из России стали приезжать покупатели, которых принято называть "новыми русскими". Число их пока невелико, около 10 проц., но они покупают произведения на сумму до 40 проц. общего оборота торгов. Думается, что эта тенденция будет развиваться, так как такие покупатели часто предпочитают участвовать в торгах за рубежом анонимно, даже если бы могли купить ту же картину или вазу дешевле на аукционе или в магазине в Москве. На декабрьском аукционе "Сотби'с" в 1997 году было выручено 7 млн. долларов США!

Неожиданный уход двух ведущих экспертов из русского отдела "Сотби", наверное, отразится на количестве и качестве предметов, предлагаемых на аукционах. Но, к счастью для "Сотби", "Кристи" не намерены расширять свою долю "русского рынка", которая до сих пор составляла половину объема торгов "Сотби'с".

О РОССИЙСКОЙ СТОЛИЦЕ.

Я был в Москве на праздновании 850-летия. На мой взгляд, это был не только юбилей матушки-Москвы, но и событие огромного политического значения. Объясню почему. С 1970 года я регулярно бывал в столице, всегда ее помню и думаю, что понимаю. Я никогда не чувствовал себя в Москве гостем. Там могилы моих предков, в усыпальнице Рождественского монастыря, основанного в 1386 году княгиней Марией Лобановой- Ростовской в память победы на Куликовом поле, там на Мясницкой дом моего родственника, князя Александра Ивановича (1752 - 1839), Музей личных коллекций, одним из основателей которого я являюсь, мои друзья и приятели, то есть часть моей жизни, души, если хотите.

Я хорошо помню советскую Москву, где люди предпочитали говорить шепотом, где мне напоминали, что я - иностранец, но им я себя в этом городе не чувствовал. Он принадлежал мне в той же мере, что и москвичам. Помню я столицу и в начале 90-х годов: растерянность, пустые прилавки, страх, висящее в воздухе ощущение безнадежности. Прошло совсем немного времени, и вот - сегодняшняя Москва. Город, где приятно жить, бывать, работать и развлекаться, - как и в любом другом европейском городе.

Никита Лобанов-Ростовский.

  00:04 14.06