Не страшен вольный перевод.

Строфы века - 2. Антология мировой поэзии в русских переводах ХХ века.

КНИГА, созданная Евгением Витковским, информативна, как энциклопедия, провоцирует на размышления, словно задиристое эссе, и увлекательна, как приключенческий роман. Это и понятно: такова ее тема, таков состав участников и такова личность составителя. В России с давних пор проявляли интерес к культурной жизни, кипевшей за ее пределами, а потому перевод - и в первую очередь перевод поэтический - занимал в истории русской словесности особое, весьма почетное место, а ХХ век внес и в эту область творческого самовыражения немало драматизма, оборачивавшегося то трагедией, то фарсом.

Евгений Витковский - из тех литераторов, кто может быть неправ, но скучным не бывает никогда. Вот и в этой книге он не только продемонстрировал завидную эрудицию, но и рассказал о предмете - в предисловии и справках об авторах - ярко и вдохновенно, не впадая в унылый академизм, изъясняясь свободно и раскованно, с любовью к литературе вообще и поэтическому переводу в частности - и с брезгливой неприязнью к тем людям и обстоятельствам, что, как могли, портили литературный процесс.

Даже беглый взгляд на состав участников антологии свидетельствует: это книга открытий. И дело даже не в том, что в ранг переводчиков стихов возведены Куприн и Олеша или "воскрешен" Иван Рукавишников - это все милые частности. Важнее целое. "Строфы века - 2" к хорошо нам известному добавляют фрагменты, которые ранее либо вообще отсутствовали, либо вели полузабытое, маргинальное существование на страницах старых-престарых сборников. Любитель поэзии по достоинству оценит такие имена, как Александр Биск и Владимир Жаботинский, Иван Елагин и Сигизмунд Кржижановский, Марк Талов и Исай Мандельштам.

Историку всегда интересно воссоздать целостную картину процесса в совокупности всех его проявлений, в том числе и аномальных. Не идеальный Град Перевода, но вполне конкретный Город возникает на страницах "Строф века - 2". Евгений Витковский, приглашая желающих осмотреть Город, не в силах скрыть ни восхищения шедеврами, ни злорадства по поводу "потемкинских районов". "Переворот семнадцатого года сначала сказался на качестве бумаги, потом на всем остальном", - так начинает он в предисловии раздел, посвященный советскому периоду. Формула удачная: дурное качество - с умыслом и без оного - стало отличительной чертой, торговым знаком фирмы под названием "СССР". Так или иначе перевод с русского на советский внес в историю и теорию ремесла много нового, чему в предисловии и справках уделено немало места. Что такое "джамбулизация" и обязательно ли перевод подразумевает наличие оригинала, что такое "переводчик-хищник" и зачем нужен памятник Неизвестному Редактору, всегда ли мэтры советского поэтического перевода сами переводили то, что теперь за ними числится, - обо всем этом Евгений Витковский рассказывает подробно, как человек, отлично изучивший жизнь московских издательств. Впрочем, "холодная война" за заказы (поэтические, не продовольственные), характерная для 70 - 80-х годов, это почти идиллия. Куда более грустная картина возникает, когда читаешь одни только даты жизни участников с указанием места рождения и смерти. Москва - Нью-Йорк, Воронеж - Париж, Одесса - Нью-Йорк. Улица с односторонним движением" Да и уход в мир иной из Переделкина - не гарантия безоблачного существования. Вот на книжном развороте глядят друг на друга с фотографий Борис Пастернак и Вера Инбер. "Исключенный" и "исключавшая". Нет, это не эффектный ход редакторов и составителя. Антология выстроена строго по хронологии. Она и виновата.

"Строфы века - 2" безусловно меняют наше представление о русском поэтическом переводе. Теперь, когда историк сделал свое дело, соединив в один поток "московскую", "питерскую" и "эмигрантскую" школы перевода (при всей условности обозначений), теоретики и другие историки могут поспорить о том, что и как сделано, поговорить и о точности перевода, памятуя о формуле Биска: "Качество перевода определяется качеством допущенной в него отсебятины".

Читая антологию, невольно радуешься, что армянская, грузинская, литовская, украинская поэзии стали частью поэзии мировой, а вольер с табличкой "поэзия народов СССР" поломали, будем надеяться, навсегда. Кстати, украинская подборка - один из приятных сюрпризов, по крайней мере, для меня. Неплохо освоены немецкая, испанская и французская поэзии. А вот с англоязычной поэзией парадокс! Вроде бы осваивали ее усиленно, переведены горы, а где-то после романтиков начинаются провалы. Понимаю всю сложность перевода Элиота, который так крепко укоренен в западной культуре, что перенос на российскую почву снова и снова оказывается "благим намерением" (при отдельных удачах на уровне строф). Порадовал, правда, елагинский подход к "Антологии Спун-ривер" Мастерса - теперь хоть понятно, почему так восторженно встретила книгу Америка и чему учились у автора американские поэты и прозаики. В целом же континент англоязычной поэзии конца ХIХ - ХХ века еще ждет своих покорителей.

В наши дни компромата нельзя, наверное, обойтись без последнего и в рецензии. Это прежде всего относится к издательско-редакторской стороне дела. Хорошо, что в антологии есть фотографии авторов-переводчиков, но, к сожалению, не всех. И если я могу понять отсутствие портрета Татьяны Кладо (еще одна находка составителя), то уже отсутствие изображений наших современников удивляет. Да и надписи под портретами постоянно гласят - Петрарка или Леконт де Лиль, и лишь потом, справившись с испугом, понимаешь, что это шутка верставшего, а настоящее имя переводчика в сторонке" Но, повторяю, скучно придираться к этой книге, в которую вложено столько знаний, сил и эмоций. Лучше ее почитать, памятуя о том, что, как сказал один из ее участников, "не страшен вольный перевод". Куда страшнее перевод подневольный - как грустна всякая деятельность в условиях несвободы. Но давление последней на нас уменьшилось, иначе бы не появилась эта книга.

СЕРГЕЙ БЕЛОВ.

  00:04 25.03