Когда "верхи" и "низы" заодно.

Необычной была в Швеции предпоследняя суббота октября. Давно уж не видела страна таких мощных демонстраций и митингов. Даже на Первое мая, которое здесь особо отмечается как праздник трудящихся. Манифестации 23 октября состоялись отнюдь не по праздничному поводу. И участвовали в них не одни только социал-демократы и сочувствующие им. Небывалый случай: на экранах телевидения можно было видеть стоящих рядом и испытывающих явно те же самые эмоции лидеров "самой буржуазной" умеренно- коалиционной партии и левой (бывшей коммунистической).

П О ОПРЕДЕЛЕНИЮ, если отвлечься от того, что имело место в течение десятилетий в нашей стране, демонстрация является формой давления низов на верхи. В тот день в Стокгольме и двадцати других городах Швеции рядом с учителями, железнодорожниками, таксистами, металлургами, профсоюзными деятелями было можно увидеть чуть ли не всех членов правительства. И отнюдь не на трибунах или в президиумах, а на улицах.

Говоря тассовским языком, Швеция вышла, чтобы выразить протест против растущей активности неонацистских, расистских организаций, которые стали представлять нешуточную угрозу демократии.

Тревожным свидетельством того, что опасность эта не плод фантазии даже в таком открытом гражданском обществе, как Королевство Швеция, явился прогремевший накануне ночью взрыв в городе Евле, в помещении одной из профсоюзных организаций. Ранее в одном из пригородов Стокгольма был убит активист этой же организации, в связи с чем полиция арестовала трех молодых людей, причислявших себя к одному из многочисленных, увы, неонацистских объединений.

Год назад ультранационалисты подожгли дискотеку во втором по величине городе страны - Гетеборге, в результате чего погибло около ста молодых людей, в большинстве своем из семей иммигрантов.

На митингах почтили молчанием память погибших от рук расистов и террористов за последние месяцы. Их число, включающее и блюстителей порядка, приводит здесь иных наблюдателей к выводу, что налицо вооруженное противостояние экстремистов всех мастей и силовых структур.

Главный лозунг неонацистов - Швеция для шведов.

...Страна, при упоминании которой всегда присутствует слово стабильность, пережила за последние полтора столетия несколько мощных отливов и приливов населения. Эмиграцию и иммиграцию. На стыке XIX и XX веков почти миллион двести тысяч шведов, то есть одна пятая тогдашнего населения Швеции, покинули свою родину в поисках счастья и удачи в основном в Соединенных Штатах.

Поздние двадцатые годы, совпавшие с приходом к власти социал-демократов, отмечены, наоборот, притоком населения, не возвращением, а именно иммиграцией, которая превратилась в потоки беженцев после водворения в Германии Гитлера и его клики. Именно тогда был принят первый акт об иностранцах, который, с одной стороны, вводил некоторые ограничения на въезд в страну, а с другой, впервые сформулировал условия помощи тем, кто искал политического убежища. После начала второй мировой войны оно предоставлялось практически каждому, кто его запрашивал. Послевоенные годы, характерные бурным ростом экономики, породили потребность в рабочей силе, которая в значительной степени удовлетворялась за счет иностранных рабочих. Преимущественно из Финляндии и других североевропейских стран, переживших в отличие от Швеции фашистскую оккупацию.

Основы современной иммиграционной политики были заложены правительством Улофа Пальме в середине 70-х годов. Швеция в ту пору была одной из самых преуспевающих стран самого процветающего региона мира, условно называемой Евроатлантикой, а ее премьер, быть может, самым истовым интернационалистом в мире.

Страна щедро распахнула ворота для ищущих политического убежища граждан Ирана, Чили, Аргентины, Эфиопии, стран Восточной и Центральной Европы, курдов из Ирака и Турции, жителей балтийских республик СССР... Именно эта волна наиболее органично врастала в жизнь своей второй родины, выдвинула плеяду выдающихся деятелей в различных сферах деятельности.

Одновременно были сформулированы три краеугольных принципа иммиграционной политики: равенство, то есть равные возможности, права и обязанности для иммигрантов и коренного населения; свобода культурного выбора - хочешь, становись, образно говоря, шведом, хочешь - сохраняй свое этническое первородство; сотрудничество и солидарность, что не требует расшифровки.

В начале 90-х в берега Швеции ударила волна мощностью в 170 тысяч человек, включая тех, кто искал спасения от следовавших одна за другой этнических междоусобных войн в быстро становящейся "бывшей" Югославии.

С тех пор основной акцент делается именно на приеме лиц, покидающих свои страны под угрозой преследований и дискриминации. До получения постоянного вида на жительство или статуса беженца, они живут либо в специальных центрах, либо устраиваются самостоятельно. В дальнейшем заботу о них берут на себя муниципалитеты.

В связи с растущим притоком беженцев правила получения соответствующего разрешения для лиц, приехавших просто пожить и поработать, были ужесточены.

Особые порядки утверждены для граждан стран, входящих в Европейский союз, число которых, судя по всему, существенно пополнится за счет стран Восточной и Центральной Европы, некоторые из которых уже стали, в отличие от Швеции, членами НАТО.

Все эти десятилетия органы власти, исполнительной и законодательной, с прилежностью муравьев трудились над созданием стройной и, казалось бы, с достаточным запасом прочности системы содействия всем разновидностям иммигрантов. В области социальной защиты, политики на рынке труда и обеспечения жильем на них распространяются те же конституционные нормы, что и на коренных жителей страны, ее граждан.

В качестве особых мер создана разветвленная высокопрофессиональная система обучения шведскому языку. Одновременно детям и тинэйджерам гарантируется возможность наряду со шведским учить и учиться на своем родном языке, одном из 60, на которых преподают в стране. В школах коммуны, то есть района, Ринкебю, например, в котором мне довелось побывать, такой возможностью воспользовались дети, говорящие на 35 языках - от английского (12 человек) до хинди и иврита (по одному школьнику).

Для многочисленных национальных иммигрантских организаций учреждены специальные гранты. Существуют субсидируемые правительством газеты для иммигрантов. На радио и телевидении введены регулярные обязательные программы на языках наиболее многочисленных национальных меньшинств. Библиотекам выделяются специальные фонды для закупок на таких языках литературы и периодики.

Для инвалидов существуют специальные оздоровительные программы. Реализацию всех этих возможностей обеспечивают муниципалитеты, которым правительство в организованном порядке компенсирует все понесенные расходы.

Лица, имеющие постоянный вид на жительство, имеют право выбирать и быть избранными в местные органы власти.

Согласно статистике еще в начале нынешнего века Швеция обреталась "среди стран, где число иностранцев было минимальным, что, возможно, объяснялось ее расположением на окраине Европы". С тех пор географическое положение Швеции, как известно, не изменилось, тем не менее, отправившись однажды в постель в стране с гомогенным населением, шведы проснулись в обществе многонациональной и многоязычной культуры.

В середине нынешнего десятилетия в только приближающейся к девятимиллионной отметке Швеции проживало почти миллион граждан, родившихся за пределами этой страны. Всего же жителей с так называемым "иностранным бэграундом" - более полутора миллиона, то есть почти пятая часть населения всей страны. Как и у нас в прошлом, в социал-демократической Швеции привержены четким лозунгам и декларациям. Но если у нас, начиная с ленинских времен, сформулировав их, поступали по принципу строго наоборот (сейчас, кажется, вообще нет ни принципов, ни поступков. - Б.П.), здесь привычка следовать, порой даже с чрезмерным педантизмом, тому, что декларируется, стала второй натурой шведа. В последние годы суровая реальность подвергает эту вторую натуру серьезным испытаниям.

Если в семидесятые годы, когда закладывались основы современной иммиграционной политики, выраженный хитроумной статистикой в цифрах вклад иммигрантов в развитие шведского общества на шесть миллиардов крон превышал затраченные на них обществом средства, то в наши дни безвозвратные субсидии им в самых разных формах (социальные пособия, пособия по безработице, на жилье, на детей и т.п.) составляют в год более 20 миллиардов крон, то есть почти два с половиной миллиарда долларов.

Естественно, что каждая политическая сила и каждый общественный слой и каждый человек реагируют на эту ситуацию по-своему. Именно в 90-е годы в среде так называемых коренных шведов, в число которых входят, разумеется, и потомки иммигрантов двенадцатого и четырнадцатого столетия, после долгого-долгого перерыва появились всходы ксенофобии, расистских и неонацистских настроений. Тихий саботаж на уровне "детей изрядного возраста" вроде дискриминации при приеме на работу в специализированные учебные заведения стал все чаще подкрепляться "горячим" - нападения на "нешведов", демонстрации скинхедов, утихомиривать которых выходила даже Астрид Линдгрен, погромы, поджоги и даже убийства. Порой волна ксенофобии поражала целые города, как, например, 50-тысячный Тролльхеттан в 1993 году.

Среди иммигрантов вполне понятному здоровому недовольству такими настроениями и акциями, которые резко контрастируют с декларируемыми принципами, сопутствовал соблазн пожить, пусть и поневоле, за счет государственных пособий: уровень безработицы среди иммигрантов подскочил с 5 процентов в 1990 году до 20 с лишним процентов в прошлом году при среднем проценте по стране в 6 с половиной. Да и работа приезжим, дальше больше, достается, прямо скажем, не самая выигрышная.

Все заметнее становилась стихийно сложившаяся сегрегация, когда в окружении Стокгольма и других крупных городов стали появляться жилые анклавы, чуть ли не на сто процентов состоящие из иммигрантов из стран третьего мира. Со своим бытом и нравами.

Теория столкнулась с практикой. Что сильнее - принципы или рутина? Какое благоразумие одержит верх в наметившейся конфронтации - высшее или житейское?

Склонные к умозрительному подходу политики пытались найти выход в административно-воспитательных мерах. Был сделан вывод, что в новых условиях от иммиграционной политики надо перейти к интеграционной. При новом соотношении основных и благоприобретенных групп населения, последних, уже непродуктивно квалифицировать как некое заведомо "слабое звено", клиентуру государственных и частных благотворительных организаций. Эта риторика доброй воли была, как в Швеции принято, подкреплена солидной законотворческой деятельностью. Мало оказалось национального ведомства по вопросам иммиграции, открыли такого же уровня офис по вопросам интеграции.

Риксдаг принял Акт об ответственности за дискриминацию при принятии на работу. Правительство ввело пост омбудсмана по борьбе с притеснениями по этническому принципу. Ему и его офису не пришлось заботиться о "фронте работ". Сразу же поступило около тысячи жалоб. Аппетит приходит во время еды. С каждым годом число обращений увеличивалось примерно на 30 процентов. Их авторы жаловались на дискриминацию по месту работы, жилья, обучения, в общественных местах. Кто-то оказывался прав, а кто-то просто спекулировал на чувствительной теме.

Казалось, долгое еще время будет продолжаться это, в привычном для страны ритме - два шага вперед, шаг назад продвижение к идеалам, дотошное взвешивание различных вариантов решения проблем, если бы волны экстремизма, особенно среди молодежи, не начали обгонять волну доброй воли. Когда это стало очевидным, люди вышли на улицы. Рядовые избиратели, парламентарии, члены правительства... Пять главных редакторов основных шведских газет опубликовали открытое письмо с требованием положить конец деятельности фашиствующих организаций.

За это же, как показывают опросы общественного мнения, ратует большинство населения.

Через два дня в риксдаге состоялись открытые дебаты. Недостатка в гневных филиппиках не было. Острее всех высказался председатель христианско-демократической партии Альф Свенссон: "Нацизм - это смертоносное движение с извращенным образом мышления, которое как раз и направлено на попрание демократии" - адресовался он к тем из своих коллег, например, лидеру модератов Бу Лундгрену, которые выражали опасения, что "запретить людям встречаться - значит скатиться на позиции тоталитаризма".

Извечный шведский дуализм, боязнь с водой выплеснуть ребенка. После выступления министра юстиции сошлись на том, что запрещать надо не партии и союзы, а поступки и деятельность конкретных лиц, нарушающих законы. Что ни говори, а в отличие от нейтральных Австрии и Швейцарии в Швеции ни одна из ультраправых организаций не имеет ни одного мандата в риксдаге. В результате ограничились созданием парламентского комитета для изучения проблемы в целом. Не стоит иронизировать: если у нас создать комитет, значит, задвинуть дело в долгий ящик, у шведов это - приступить к работе, которая обязательно принесет плоды.

СМИ тем не менее остались недовольны таким половинчатым решением, писали о "наивности шведов", которая объясняется тем, что страна оставалась в стороне от второй мировой войны. Одна из статей так и называлась "Голубоглазая наивность и коричневая опасность". И в этом еще одна гарантия того, что у расизма в Швеции нет будущего.

...Случаю было угодно именно в эти турбулентные дни и недели познакомить меня с бывшей беженкой из Ирана, ныне шведской писательницей Азар Малуньян. Мы встретились с ней в самолете, летевшем на остров Родос, где нам предстояло участвовать в конференции, организованной расположенным на острове Международным центром писателей и переводчиков. Выступление Азар, бежавшей с риском для жизни через Турцию в Швецию от режима имама Хомейни в 1982 году, так и называлось: "Пишущая в изгнании". В нем было все:

- Воспоминания о том великом чувстве, которое испытывает человек, оказавшийся в объятиях демократии, где нет ни гражданской, ни какой-либо иной войны, нет запрета говорить и писать то, что думаешь...

- Первые, особенно тяжкие, разочарования, когда чей-то взгляд, а то и реплика нет-нет, да и напомнят тебе, что ты здесь все-таки чужая и живешь, по крайней мере на первых порах, на иждивении общества...

- Когда не только "человек с улицы", но и интеллектуалы не видят или не хотят видеть разницы между тобой и твоими преследователями дома. Ты из Ирана - и этим все сказано. Поневоле покажется небо с овчинку.

Обо всем этом беженка Азар попыталась рассказать в книге, которая и сделала ее, библиотекаря из Тегерана, писателем. Выход в издательстве "Боньерс" книги, которую она написала по-шведски, принесла долгожданное облегчение. Теперь уж никто не упрекнет ее в том, что она заняла место безработного шведа, ест чужой хлеб. Не предложит ей, библиотекарю с университетским образованием, место мойщика лифтов. И может быть, ее книга изменит жизнь и многих других с ее судьбой.

Пресса с сочувствием делала акцент именно на том, что ей, беженке, теперь уже бывшей, в Швеции не нравится, констатировала справедливость ее критики. И тогда она поняла, что "на горизонте - не одни только черные тучи".

Дни, проведенные в обществе Азар, убедили, что сентиментальная на слух история, рассказанная ею с трибуны конференции, - ее истинная жизнь, судьба многих, кто нашел убежище в этой северной стране.

Как в 30-е годы в социальной сфере, когда начало строительства "общего дома для всех шведов" оказалось тестом для самой человеческой натуры, Швеция конца тысячелетия - снова испытательный полигон, на этот раз - жизнеспособности гуманных намерений в области этнической.

Борис ПАНКИН.

Стокгольм.

  00:04 06.11