Встретимся там, у моря.

Солнце, ласты и портвейн.

Север вдыхает летом, а выдох зимой. Крым зимой вдыхает и распрямляется. К неудовольствию старушек, сдающих квартиры, наплыв курортников еще невелик, и вот комнату с отдельным входом предлагают за ничтожные в июле 20 гривен в сутки. Вот только не надо ходить в агентства, а дуйте прямо к хозяйкам, прогуливающимся с плакатиками на спине у вокзала: посредник - всегда накрутка.

"Па-па-ла-а-ась! А-а!.." - кричат родине, пикируя, белые злые чайки и садятся на серые боны Камышовой бухты, у серых рыбин севастопольских кораблей. Как и большинство флотских, украинский язык еще не выучили, поэтому орут по-русски, как всегда, и так же, на одном языке на обоих флотах, отзванивают медные рынды-колокола, мечта всех скупщиков цветмета. На рынды спрос: рынды Советскому флоту делали по рецептурам старых мастеров - ГОСТом было положено, ну и теперь: пять-семь рынд, 300 долларов, плюс безработные какие-нибудь плавмастерские (а они теперь почти все безработные) и - готов добрый колокол одному из бесчисленных строящихся или восстанавливаемых крымских православных приходов. Или монастырей.

Монастыри Крыма - особая песня. Точнее - песнь. На полуострове Херсонес, у храма Св. Владимира, в двух шагах от крещальни, где был крещен сам креститель всея Руси князь Владимир, тулится крошечный монастырь с настоятелем о. Паисием. Покуда тут хоть прохладно, но благостно, а летом опять начнут мимо окон туристки топлесс шастать - пляжи рядом. Монахам не то чтоб соблазн, а неудобно как-то чернецам на празднике жизни. Но храм надо восстанавливать и паломников привечать: едут, едут люди к руинам, откуда Иисус шагнул в пределы Руси. Место, помнящее первомучеников, влияет на души разительно. В иных местах Бог ближе, здесь - много ближе. Зимой в горных пещерах слышно, как дышит Бог.

Все, все крымское в полуприседе приняло свободную позу. Разную, и пока не спешит ее менять, несмотря на весну. В Керчи - это неспешный шаг с удочкой на плече мимо бездны холодных вод. В Ялте - кофе по-турецки в полуосвещенном зале. В Массандре - счастливый сон над княжескими еще подвалами, где в бочках бродит молодое вино. В Казантипе это одиночество бедного сторожа меж чудовищных корпусов нерожденной атомной станции. Ветрено. Мелкая рябь пробирается поперек невысокой волны, слепит глаза.

В море лодки. На пеленгаса лов давно окончен, на камбалу начался. Последняя акула Черного моря, катран, бродит в темной глубине, шевеля своим дико древним хрящевым позвоночником. Скучно акуле: бычок весь залег, ушел в обыденные заботы, в ил, обыватель-бычок. Дом, ремонт, "один купорос чего стоил...", смирный домашний секс. Пока не до скока ему, не до игр. Вот наступит лето, и тогда...

АЛЕКСЕЙ УМОРИН.

  00:04 08.05