Как обуздать политический экстремизм .

В российском обществе, недавно начавшем жить в условиях политической свободы, еще не научились распознавать, где кончается свободное распространение идей и начинается экстремизм как покушение на эту самую свободу, как разрушение государственности. Для нашей страны, где слово "инакомыслие" долгие годы означало репрессии, тема экстремизма относится к особому разряду, ибо любое должностное лицо или политик рискует прослыть "экстремистом", "гонителем свободы слова" и т.п.

Борьба с экстремизмом не является борьбой с инакомыслием. Но этого понимания, считают авторы доклада, пока нет ни во властных структурах, ни в обществе. Прожив десятилетия в условиях большевизма, мы так и не получили иммунитета к экстремизму.

Те, кто работал над текстом доклада, тема которого вдруг приобрела в наши дни и особую остроту, и исключительную актуальность для всего общества, поставили перед ним непростую задачу њ доказать, что в нынешних юридических рамках бороться с экстремизмом можно и нужно. В докладе, в частности, подробно говорится о том, как следует использовать имеющиеся правовые инструменты для борьбы с политическим экстремизмом.

Доклад подготовлен. Что дальше? Этот вопрос адресуем президенту фонда ИНДЕМ Георгию САТАРОВУ.

њ Во-первых, њ пояснил он, њ доклад будет разослан во все властные структуры, в администрацию Президента РФ, по заказу которой он нами подготовлен. Постараемся реализовать идеи, заложенные в докладе, с помощью Комиссии при Президенте РФ по противодействию политическому экстремизму, рассчитываем и на прессу.

Полный текст доклада њ труд объемный. Мы знакомим читателей с его основными тезисами.

Как оценивать политический экстремизм

В современной ситуации приход к власти любой экстремистской силы будет означать как минимум распад нашего государства, сопряженный с гражданской войной. Те политики и должностные лица, кто не любит демократию, пусть подумают хотя бы об этом.

Недопустимо просто ждать, когда избиратели сами отвернутся от политиков, несущих семена вражды, ненависти, разделения людей по классам, национальностям, религиям. Необходимо ставить в повестку дня в качестве срочной задачу выработки стратегии и тактики государственного противодействия политическому экстремизму. Эта стратегия и тактика должна проявить себя в виде четких политических документов, проведения ясной линии в законодательстве, организации (реорганизации) соответствующих государственных структур или подразделений в них, в формировании общественного мнения.

Для организации противодействия экстремизму важно указать на неизбежную социально-политическую относительность того, что оценивается в качестве политического экстремизма. То, что тоталитарное государство считает экстремизмом (например, борьбу за соблюдение прав человека), при демократии приветствуется. И наоборот. Впрочем, при тоталитарном режиме понятие "экстремизм" практически не используется. В ходу иные понятия њ "подрывная деятельность", "враги народа", "враги нации" и т.п. Другими словами, содержание политического экстремизма обусловлено сущностью того политического режима, в условиях которого и по отношению к которому он себя проявляет. И это должны понять в первую очередь те, кто конституционно обязан ему противостоять.

В открытом обществе к политическому экстремизму должна быть отнесена прежде всего деятельность по распространению таких идей, течений, доктрин, которые направлены: на ликвидацию самой возможности легального плюрализма, свободного распространения и обмена идеями; на установление единственной идеологии в качестве государственной; на разделение людей по классовому, имущественному, расовому, национальному или религиозному признакам; на отрицание абсолютной ценности прав человека.

Такие взгляды легко узнаваемы, поскольку несут в себе идеологию нетерпимости к оппонентам и насильственного их подавления, предполагают существование врага, признают режим лишь своего монопольного властвования. Таким образом, экстремистская деятельность њ это деятельность антиконституционная.

Но нет ли в этом подходе внутреннего противоречия? Ведь, с одной стороны, речь идет о защите свободного распространения идей, с другой њ о запрете на такое распространение (не путать с запретом идей, взглядов, которые действительно никто запретить не может). Противоречия нет никакого. Достаточно помнить общий принцип, в том числе воспринятый Конституцией России: свобода одного кончается там, где начинается свобода другого. Государственная власть при политическом режиме, основанном на плюрализме, на недопустимости идеологической монополии, не только вправе, но и обязана защищать конституционно гарантированную свободу мысли и слова всеми законными методами. В том числе борясь с теми организованными силами, кто использует свободу для того, чтобы уничтожить ее.

Для формирования четкой государственной и общественной позиции по отношению к политическому экстремизму нужно иметь в виду не только его угрозу политической и духовной свободе. Чрезвычайно важно также уяснить, что экстремистские течения опасны для государственности, а не для той или иной политической силы, которая в данный момент находится у власти. Ведь политическая цель таких течений њ приобретение власти, которая требуется для установления режима монопольного правления силы, которая генетически не терпит никакой оппозиции и будет подавлять мешающих ей "оппонентов" посредством неправового насилия. Поэтому власть, борясь с экстремизмом, будет бороться не со своими политическими соперниками, а обеспечивать, охранять и защищать права личности, личное и национальное достоинство, единство страны, ее территориальную целостность, гражданский мир и преемственность власти. О таком смысле борьбы с экстремизмом необходимо внятно говорить обществу.

К тому же задача любой власти њ защита стабильности в стране. И это тоже должно толкать государственную машину к противодействию экстремизму. Ведь опасность безнаказанности экстремистских движений не только в том, что одно из них может получить или захватить власть. Опасность и в том, что если деятельность таких движений не встречает отпора со стороны государства, то начинается коррозия всей общественно-политической жизни.

Политический экстремизм включает в себя и насильственные преступления (террористические акты, диверсии, захваты заложников, убийства политических деятелей и т.п.), которые совершаются на почве исповедования экстремистских дей. При таких преступлениях есть жертвы, есть ущерб и главной задачей является розыск преступников. Однако Уголовный кодекс РФ запрещает покушение не только на жизнь, здоровье и собственность (неважно, под каким "идейным соусом" это происходит). Он запрещает в равной мере и распространение взглядов, которые загрязняют ноосферу человеконенавистническими идеями. И здесь объективная сторона преступления уже не так очевидна. Во всяком случае, для нынешнего российского правосудия (в широком смысле этого слова). Ведь при "словесных" преступных проявлениях нет непосредственно потерявших жизнь или здоровье, нет материального ущерба.

И даже то, что при такого рода преступлениях, как правило, не надо искать преступников, не вдохновляет правоохранительные органы на активизацию пресечения таких проявлений экстремизма. Тем самым государство как бы приглашает экстремистов к насилию, ибо вначале, перед применением крайних методов, всегда есть слово, есть идея, т.е. крайние взгляды.

Почему государство

вяло борется с экстремизмом?

В нашем обществе не осознана степень опасности экстремизма для самих принципов российской государственности. Политический экстремизм воспринимается как негативное, но находящееся где-то на периферии общественной жизни явление, не способное существенно повлиять на судьбу развития страны. А такое отношение чутко улавливается политическими партиями, государственными органами и их сотрудниками.

Во властных структурах вследствие глубокого недоверия общества к государственно-властным институтам успела укрепиться модель поведения, которую можно описать известной поговоркой: "Не буди лихо, пока тихо". Другими словами, даже если есть реальные основания для применения мер государственного воздействия к отдельным лицам, объединениям или печатным изданиям, но нет уверенности, что процесс приведет к реальному применению ответственности (а такой уверенности, как правило, нет), то та или иная властная структура предпочитает просто не начинать такой процесс, чтобы своими же руками не обеспечить обратное њ рост популярности соответствующего "объекта".

Нельзя сбрасывать со счетов и такой фактор, как наличие во властных структурах людей, сочувствующих многим идеям, которые объективно относятся к разряду экстремистских (с этнической, социальной или религиозной окраской). Активность государственных органов в области противодействия экстремизму сдерживает также известный политический страх у части сотрудников. Страх этот имеет две разновидности. Одна часть государственных служащих не исключает прихода к власти представителей той силы, против которой они сегодня обязаны выступать, чтобы защитить конституционный строй. А поскольку многих сотрудников соответствующих государственных органов трудно заподозрить в готовности пострадать за новые принципы политической системы, постольку не приходится ожидать от них и активности, а тем более инициативы. Других страшат возможные обвинения в "возрождении преследования инакомыслящих". В нашем обществе пока отсутствует понимание, где пролегает грань между необходимой борьбой с преступлениями и недопустимым подавлением инакомыслия, этот фактор не способствует активности. К тому же после долгих лет тоталитарного режима в России сформировался довольно устойчивый "синдром кэгэбэфобии" и мало кто из высоких должностных лиц хочет стать мишенью для града стрел, которые будут выпущены под лозунгами "защиты плюрализма" и "недопустимости охоты на ведьм".

Возможно, в отдельных судебных процессах сказывается сочувствие судьи к позиции обвиняемого... Но, возможно (и это, на наш взгляд, ближе к реальности), многие судьи просто боятся выглядеть "гонителями свободы мнений". Тем более что в обществе нет соответствующего накала неприятия экстремизма, способного создать необходимый социально-политический фон при рассмотрении таких специфических дел.

Все названные причины, на наш взгляд, и обуславливают удивительную беспомощность в отношении экстремистских организаций, изданий и отдельных деятелей. Разумеется, причины, обусловленные мировоззренческой "кашей" переходного периода, невозможно преодолеть ни принятием закона, ни директивой руководителя того или иного ведомства. Но есть и причины организационного и правового характера. И вот здесь-то власть может сосредоточиться.

Действующее законодательство: неиспользованные возможности

В действующем российском законодательстве мы не найдем понятия "экстремизм". И хорошо, что его нет. Это вовсе не пробел, мешающий борьбе с политическим экстремизмом, как полагают многие (большинство попыток принять отдельный антиэкстремистский закон основано именно на таком подходе). Ведь одно дело њ социологическое применение данного понятия, и другое њ использование его в целях осуществления государственного принуждения.

Введя в законодательную ткань нормативную формулу экстремизма, мы получим своего рода "умножение сущностей". Если даже сегодня правоохранительные органы ссылаются на сложность юридической квалификации тех или иных программных документов или выступления какого-нибудь политика, то легко представить, насколько легче окажется юридически доказать, что те или иные действия не являются "экстремизмом". Такого рода закон заведомо обречен стать декларативным.

Столь же непродуктивны попытки законодательно описывать каждый новый "изм". К тому же отсутствие хотя бы одного предусмотренного законом признака конкретного экстремистского течения в деятельности какой-либо организации или лица может стать основанием для освобождения от ответственности.

Поэтому мы против прямого законодательного употребления терминов "фашизм", "большевизм", "сепаратизм" и т.п., хотя в политических и политико-распорядительных документах (например, посланиях, поручениях Президента РФ), в просветительской деятельности использование такого рода терминов вполне естественно.

Другое дело њ трудноразличимость правонарушений, имеющих оболочку реализации свободы слова или свободы печати. Впрочем, эта трудноразличимость не юридического, а мировоззренческого свойства. Если работник органа юстиции, сотрудник милиции, следователь, прокурор, судья внутренне не расположен видеть общественную опасность экстремизма, никакие формулировки законов здесь не помогут. Закон всегда описывает общую модель разрешенного или запретного. А правоприменитель для того и существует, чтобы сопоставить совершенное деяние с этой моделью, т.е. обнаружить в деянии признаки правонарушения. И здесь уже закон бессилен. Тут вступает в силу правосознание государственного служащего.

Однако, если при расследовании насильственных преступлений правосознание следователя или судьи играет минимальную роль (главную играют доказательства вины), то в юридической оценке правонарушений экстремистского характера именно правосознание њ решающий фактор. Сегодня у большой части работников правосознание њ решающий фактор, оно у большой части работников таково, если судить по результатам, что направлено, скорее, на снисхождение к экстремизму и экстремистам.

Участники противодействия экстремизму: функции и полномочия.

Основные "действующие лица", обязанные участвовать в борьбе с экстремизмом: прокуратура, МВД, ФСБ, Минюст,

Госкомпечать России, суды, уполномоченный по правам человека в РФ, Комиссия при Президенте РФ по противодействию политическому экстремизму.

Отладка "технологии" противодействия.

Говоря о нейтрализации экстремистских организаций, отметим: первым конкретным шагом на таком пути могло бы стать ведение реестра экстремистских общественных объединений (партий, движений, организаций

и т.д.). Причем отнесение организации к экстремистским пока не будет иметь прямого юридического значения. Однако сегодня это может иметь значение политико-мобилизующее.

Мотивированная или публичная квалификация той или иной организации как экстремистской (или склонной к экстремизму) способна: а) дать обществу и государственным структурам более ясное представление о том, каковы признаки политического экстремизма; б) информировать общественное мнение об отношении (оценке) государства к конкретным организациям и причинах такого отношения (вокруг подобных организаций должна создаваться своего рода "зона отчуждения", уважающие себя политики, общественные объединения и партии, хозяйствующие субъекты должны понимать, что, не дистанцируясь от экстремистов, они рискуют дискредитировать себя); в) служить своеобразным предупреждением для экстремистски настроенных организаций об усилении государственного контроля за их деятельностью (в частности, если организация попадает в список экстремистских общественных объединений, орган юстиции должен начать контролировать каждую ее публичную акцию); г) быть промежуточным (предупредительным) этапом перед применением компетентным государственным органом предусмотренных законодательством мер ответственности к той или иной организации.

В докладе анализируются законопроекты, начиная с 1995 года, направленные на борьбу с экстремизмом. Их основные недостатки: а) некоторые из законопроектов посвящены только борьбе с фашизмом њ наиболее одиозной разновидностью экстремизма, но не единственной; б) большинство проектов грешит декларативностью и расплывчатостью юридических формулировок, что сделало бы их при принятии неработоспособными; в) просматривается стремление как можно полнее описать признаки тех или иных экстремистских течений. Однако такой подход, по мнению авторов доклада, методологически неверен и даже вреден.

Наиболее удачным, хотя и тоже не лишенным недостатков, является законопроект, разработанный в 1995 году Главным государственно-правовым управлением Президента РФ с участием правоохранительных ведомств и внесенный от имени Президента в Государственную Думу. Однако сегодня пришло время выработки проекта закона об антиэкстремистской политике. Предлагаются также конкретные идеи для изменения и дополнения действующего законодательства.

Необходимо изменить процедуру приостановления и ликвидации общественного объединения, сделав ее более оперативной, но сохранив гарантии законности.

Во-первых, следует изменить подход к порядку приостановления и ликвидации общественных объединений. Проще говоря, заменить судебный порядок на административный. Это по определенной процедуре должны были бы делать органы юстиции, как органы, регистрирующие общественные объединения и контролирующие законность их деятельности. При этом сохраняется общий конституционный принцип њ право общественных объединений обжаловать в суде решения о применении к ним мер ответственности.

Во-вторых, применение мер ответственности к общественным объединениям целесообразно оставить исключительно за органами юстиции. У органов прокуратуры есть немало других задач. К тому же дублирование компетенции, как показывает опыт, приводит зачастую просто к неприменению полномочий.

Следует внести обязательную регистрацию общественных объединений в органах юстиции. Именно такой принцип заложен в Законе о средствах массовой информации. Регистрация не есть средство подавления общественной активности њ это лишь средство контроля исключительно за законностью деятельности общественных объединений. Государству не предлагается выбирать, какие организации ему нужны. Ему предлагается лишь строго контролировать, соблюдают ли эти организации, как все другие, Конституцию страны и ее законы. Сегодняшняя свобода организаций регистрироваться или нет, а равно право органа юстиции отказывать в регистрации как раз и создает основу для дискриминации среди общественных объединений.

Целесообразно законодательно закрепить процедуру отнесения той или иной организации к экстремистски ориентированным, обусловив внесение в соответствующий реестр такого рода организаций рядом последствий (например, невозможностью участия в выборах). Целесообразно внести изменения в Уголовно-процессуальный кодекс, передав все дела, связанные с политическим экстремизмом (пропагандистские проявления), в подследственность одного правоохранительного органа (лучше всего в МВД, учитывая прежде всего наибольшую разветвленность этой системы и приближенность органов внутренних дел к населению).

Необходимо внести изменения в Кодекс об административных правонарушениях (не дожидаясь принятия нового), введя новые составы административных правонарушений (запрет нацистской символики, экстремистских проявлений при проведении митингов, шествий, пикетов и т.п.), а также упростив процедуру наложения мер ответственности за предусматриваемые кодексом нарушения (прежде всего в области соблюдения законодательства о СМИ и создания общественных объединений, проведения ими публичных акций).

Комментарий юриста.

По нашей просьбе перспективы борьбы с политическим экстремизмом в России оценивает руководитель авторского коллектива, подготовившего доклад, доктор юридических наук Михаил КРАСНОВ:

њ В российском обществе существует как минимум две точки зрения на проблему. Одна сводится к тому, что надо самым решительным образом противодействовать политическому экстремизму. Другая њ более благодушная: дескать, политический экстремизм њ неизбежный спутник кризисного времени.

Безусловно, в стране, где многие влачат нищенское существование, где системный кризис поразил и общество, и государство, почва для развития экстремистских идей, взглядов њ самая благодатная. Возникает вопрос: должны ли мы ждать, когда Россия войдет в нормальную колею и в итоге экстремизм займет свою нишу, которую он занимает везде в мире (носители таких крайних взглядов есть в самых благополучных странах), либо следует противостоять ему уже сегодня? Авторы доклада склоняются ко второй точке зрения. Ибо, на наш взгляд, политический экстремизм њ это противник не только прав человека, не только демократического, либерального понимания того, как должно развиваться общество, но еще и угроза самим государственным устоям.

Один из выводов нашего доклада состоит в следующем: в нынешних российских условиях категория прав человека не стала доминирующим мотивом в поведении чиновников да и всего общества. Если в конце ХХ века экстремистская идеология победит и установит соответствующий режим, то есть большая вероятность, что Россия может просто потерять свою нынешнюю государственность.

Наше государство сегодня оказалось практически безоружным перед опасностью политического экстремизма. Да, есть закон об общественных объединениях, где четко говорится, какие организации имеют право на существование, а какие не имеют, за что их можно запрещать или приостанавливать их деятельность. Есть и Закон о СМИ, где сказано о пределах использования свободы печати. Несмотря на все это, государство практически спасовало перед политическим экстремизмом.

Такая близорукость проявляется в очевидных вещах: проводятся митинги, где лозунги, выступления ораторов трудно оценить иначе, как призывы к свержению законной власти, как оскорбление прав и свобод других граждан. В массовых количествах в людных местах распространяются издания, сеющие вражду и ненависть между различными слоями нашего общества, этносами. Легальные акции проводят те, кто не стесняется надевать на себя униформу, очень похожую на ту, что носили в Германии 30-х годов штурмовики.

Однако мы не видим, что власть как-то официально реагирует на подобное. А если и реагирует, то лишь под большим давлением общественного мнения. Да и реакция власти нередко не доводится до логического конца, то есть до привлечения к ответственности виновных.

В своем докладе мы попытались понять и проанализировать причины вялости государственной власти в отношении всего явления, которое можно определить как политический экстремизм. Однако свою задачу мы видим не только в том, чтобы назвать эти причины, она шире, ибо состояла в том, чтобы представить власти и обществу более или менее внятную модель того, что следует считать политическим экстремизмом. А также показать, какие существуют инструменты у государства, чтобы противодействовать этому явлению.

Кроме того, мы попытались предложить некие алгоритмы поведения государства в его противодействии общественным объединениям экстремистского толка, а также распространению идей и взглядов экстремистского содержания. Предложен и алгоритм привлечения к уголовной ответственности лиц, виновных в совершении такого рода преступлений, подлежащих Уголовному кодексу.

При политическом режиме, основанном на плюрализме, на недопустимости идеологической монополии, государственная власть не только вправе, но и обязана защищать конституционно гарантированную свободу мысли и слова всеми законными методами.

  00:04 30.12