Четыре элемента формулы успеха.

"Прежде всего њ стабильность. А уж потом, и не в ущерб ей, њ реформы". Примерно такова схема, которой руководствуются сейчас в Пекине. В условиях, когда экономика развивается высокими темпами, когда уровень изни населения растет, Китай может позволить себе замедлить темп реформ, чтобы снизить их социальную цену.

Труженики госсектора и их иждивенцы издавна привыкли, что государство заботится о них "от колыбели до крематория". Мало сказать, что госпредприятия обеспечивают своих рабочих и служащих столовыми, квартирами, больницами, детскими садами. Именно они обязаны пожизненно выплачивать пенсии всем своим бывшим сотрудникам. Расставаться с такими привычными благами, как гарантированная занятость и пенсия, бесплатное лечение, дешевое жилье, разумеется, нелегко.

Реорганизация убыточных госпредприятий неизбежно приведет к банкротствам и массовым увольнениям. Они уже коснулись почти 10 млн. человек, а скоро могут остаться без работы еще около 15 миллионов. Поэтому параллельно создается система социального страхования, которая должна освобождать госпредприятия от бремени забот не только о нынешних, но и о бывших своих сотрудниках. Упор делается на создание системы пенсионного обеспечения, которая должна финансироваться из трех источников: государством, работодателями и самими тружениками. Сокращать штаты и объявлять о банкротстве предприятий разрешено лишь после того, как их персонал охвачен новой системой социального страхования.

До конца пятилетки намечено сделать жизнеспособными, адаптированными к рынку тысячу "динозавров", то есть крупных госпредприятий и объединений, имеющих важное значение для народного хозяйства.

Успешно осуществив деколлективизацию деревни, Китай перенес центр тяжести реформ в город. Однако вместо форсированной приватизации государственных предприятий пекинское руководство предпочло избрать иную стратегию. Решено было сначала открыть страну для иностранных инвестиций. Желающим вкладывать капитал в специальных экономических зонах и открытых приморских городах были предоставлены различные льготы. В результате объем фактически использованных Китаем зарубежных инвестиций достиг 135 млрд. долларов (в последнее время их прирост достигает 30њ35 млрд. долларов в год). В стране уже действует более 120 тысяч совместных предприятий, на долю которых приходится 40 процентов общего объема экспорта.

Широкий приток зарубежных капиталов не только стимулировал экономический рост, но и позволил государству накопить значительные финансовые ресурсы, необходимые для того, чтобы помочь убыточным госпредприятиям выбраться из круговой задолженности.

Хотя Китай, как отмечают зарубежные наблюдатели, несомненно остается куда более замкнутым обществом, чем современная Россия, он сумел обеспечить гораздо большую открытость для иностранных инвестиций, создать для них более благоприятный климат. Важный аспект поучительного опыта китайских реформ њ успешное использование диаспоры как дополнительного рычага в деле модернизации страны. Хотя 60 миллионов хуацяо, то есть зарубежных этнических китайцев, составляют всего 5 процентов населения КНР, диаспора производит товаров и услуг на сумму, составляющую 60 процентов валового внутреннего продукта республики.

В Пекине всегда хорошо сознавали, каким колоссальным потенциалом располагает китайская диаспора, как важно иметь с ней хорошие отношения. При всех зигзагах политического курса власти неизменно сохраняют благожелательное отношение к хуацяо. Их поощряют навещать родственников, присылать детей в китайские вузы, быть похороненными в земле предков. Дверь в Юго-Восточную Азию никогда не захлопывалась.

Поэтому, когда 19 лет назад Китай начал политику реформ и открытости, его первыми партнерами среди зарубежных предпринимателей стали хуацяо. Первые четыре свободные экономические зоны на юге страны были специально ориентированы на связи с Гонконгом и Тайванем. Хуацяо стали первопроходцами в освоении китайского рынка. Владение языком и письменностью служит им огромным подспорьем.

В начале 90-х годов зоной свободного экономического развития был объявлен Шанхай, ставший локомотивом роста для всего бассейна Янцзы. Однако иностранцев всполошило решение правительства постепенно отменить многие льготы для зарубежных предпринимателей в специальных экономических зонах. Эти льготы успешно сработали как магнит. Однако иностранные инвестиции сосредоточились преимущественно в приморской полосе. Там, где выгодно вести ориентированное на экспорт производство, то есть перерабатывать привозное сырье и наживаться на дешевизне местной рабочей силы.

Однако в отличие от первых лет реформ у республики нынче появились иные запросы. Она хочет повернуть поток зарубежных инвестиций в глубинку, использовать иностранные капиталы для освоения сырьевых и энергетических ресурсов Центрального и Западного Китая. А льготы для приморских специальных экономических зон стали противоречить этой стратегии.

Но дело не только в этом. Вступив во второе десятилетие реформ, Китай столкнулся с трудностями, которые во многом схожи с российскими. В Пекине спохватились, что лозунг "больше прав низам", предназначенный развязать местную инициативу, в конечном счете оказался бумерангом. Передав на места слишком много полномочий, в том числе и в налоговой области, центр лишился части финансовых рычагов, чтобы регулировать развитие экономики на общегосударственном уровне. А при растущем разрыве между приморскими и внутренними провинциями, при начавшейся поляризации общества целенаправленное вмешательство государства (например, для ликвидации бедности в глухих сельских районах) становится особенно необходимым.

Разрыв в уровне благосостояния породил и несхожие интересы. Процветающие приморские провинции склонны видеть в усилении государственного регулирования экономики посягательство на свою самостоятельность. А отсталые глубинные районы, наоборот, ратуют за централизацию финансовых и материальных ресурсов, сознавая, что без помощи из столицы им не выбраться из нужды.

Потребность в государственном регулировании экономики становится все очевиднее. Не только для того, чтобы направить поток инвестиций в сельское хозяйство, транспорт, энергетику, отставание которых сдерживает общий ход модернизации. Не менее важным стал и социальный аспект: сократить разрыв между вырвавшимися вперед юго-восточными приморскими провинциями и остальной частью страны. Центральный и Западный Китай составляет 89 процентов территории и 64 процента населения страны. Экономический бум последних десятилетий затронул, стало быть, лишь 11 процентов территории и 36 процентов населения.

К радости пекинского руководства оказалось, что в условиях рынка региональные диспропорции можно выравнивать не административными, а экономическими мерами. Китайская глубинка обрела для приморских провинций такую же притягательную силу, какую имели когда-то провинции Гуандун и Фуцзянь для Гонконга и Тайваня. Это богатые сырьевые ресурсы, дешевая рабочая сила, перспективные рынки сбыта, словом, плацдарм для расширения предпринимательской деятельности.

Проще говоря, колонизовать глубинку оказалось выгодным делом для приморья. Там легче развертывать новые производственные мощности. Не ограничиваясь этим, Шанхай взялся вытащить из нищеты горные районы провинции Юньнань.

Пока в Китае идут реформы, число государств, которые ООН относит к беднейшим, увеличилось с 17 до 48. Каждый год в этих странах умирает от голода 10 млн. человек. А в Китае столько же жителей ежегодно переходят из-за черты бедности в категорию людей с малым достатком.

Инициаторы китайских реформ њ Дэн Сяопин и его последователи њ разработали и осуществили на практике наиболее отвечающую китайским реалиям модель перехода от плановой экономики к рыночной. При этом удалось максимально снизить социальную цену реформ, не только избежать обнищания части народа, но и предотвратить чрезмерную поляризацию общества, сохраняя при этом стимулы для роста производительных сил. Этот исторический опыт Китая, бесспорно, является поучительным уроком для России.

Всеволод ОВЧИННИКОВ.

  00:04 18.10