Фантастика, которая проходит мимо.

Что дала геномика человечеству всего за 10 лет.

В 1989 году начала действовать международная научная программа "Геном человека". Многие считали тогда, что этот глобальный проект потерпит неудачу. Сейчас, 10 лет спустя, замолчали последние скептики: результаты превзошли все ожидания. О том, как они уже меняют жизнь людей и готова ли Россия использовать достижения своих ученых, рассуждает известный биолог Лев КИСЕЛЕВ - член-корреспондент РАН, заведующий лабораторией в Институте молекулярной биологии имени В.А. Энгельгардта, недавно удостоенный престижной международной премии Блеза Паскаля.

- Как возникла программа в России?

- Идею создания начали интенсивно обсуждать в 1988 году одновременно в России и США. Цель была поставлена по тем временам действительно грандиозная - расшифровать все гены человека (совокупность генов и межгенных участков и есть геном), общий размер генома у человека - 3 миллиарда нуклеотидных пар.

В России инициатором программы был академик Александр Александрович Баев. Благодаря своему огромному научному авторитету он сумел довести эту идею до Горбачева, который отреагировал чрезвычайно быстро - вопрос был поставлен на Политбюро, и в 89-м году программу начали финансировать. Причем в первые два года это были очень крупные суммы, которые сегодня кажутся невероятными, - около 15 миллионов долларов. На них было закуплено оборудование, которое работает до сих пор, хотя, конечно, уже износилось - и морально, и физически.

Российская программа стала частью международной, в которой участвуют сегодня практически все крупные страны мира. Да и маленькие, например Дания, где действуют 6 очень успешных проектов. Координацию осуществляет "HUGO" - сокращение от английского названия "Организации по изучению генома". Около 70 исследователей из России являются ее членами. Это высокий показатель.

- С самого начала был поставлен конкретный срок расшифровки генома - 2005 год. Он реален?

- Сегодня мы уже знаем структуру нескольких тысяч генов человека, это около 15 процентов. Но скорость расшифровки неимоверно возросла. Не удержусь от одной цифры, которая поражает воображение: сейчас за один день в мире расшифровывается более 1 миллиона нуклеотидных пар и столько же было расшифровано за весь 1992 год. Скорость возросла ровно в 365 раз! 10 лет назад скептики говорили: "Вы угробите миллиарды долларов!" Но теперь они замолчали, потому что уже ясно - эта работа будет закончена самое позднее к 2003 году.

- Каков вклад российских ученых?

- Сила этой программы как раз в том, что вопрос так не ставится. Это общечеловеческий проект, и каждая лаборатория - большая или маленькая, независимо от того, в какой стране она находится, - вносит свой посильный вклад. Каждый, кому удалось раскрыть структуру нового гена, немедленно передает информацию в международный банк данных, который доступен всем, и другие исследователи пользуются ею, чтобы идти дальше. Нельзя говорить о том, что кто-то расшифровал столько-то, а другой - столько-то. Даже американцы, чей суммарный вклад объективно очень велик, ведут себя деликатно.

В России в программе участвуют около 100 исследовательских групп. Это не только Москва и Петербург, но и Томск, Уфа, Новосибирск и другие города. Несмотря на финансовый крах (в прошлом году, например, мы получили от государства менее 3 миллионов рублей), пока удается удержать программу от распада и сохранить большинство групп - за счет международных грантов, российских фондов.

У нас есть оригинальные работы, которые получили признание западных исследователей. В целом же за 98-й год российские участники геномной программы подготовили более 70 статей в международных журналах.

Думаю, в ближайшие годы роль российских ученых сохранится. Первые пять лет главным в программе было картирование, образно говоря - расстановка "опознавательных значков". Это попытка понять: где, в какой части хромосомы мы находимся - подобно тому как географы прошлого составляли первые карты Земли.

После этого стали заниматься секвенированием - тотальной расшифровкой структур. Теперь акцент сместился, и исследователи пытаются уже определить функции каждого гена. Это переход от "индустриальной науки" (потому что процесс секвенирования - это индустрия, "фабрика", требующая прежде всего оборудования) к науке интеллектуальной. И на этом этапе мы надеемся преуспеть. "Массовое производство" было нам недоступно прежде всего из-за недостатка финансирования, а кроме того - русские ученые никогда не любили механическую работу.

- Фундаментальную генетику действительно считают рутинным занятием, очень специфическим и до сих пор малопонятным обывателю. Скорость расшифровки нуклеотидных пар вряд ли заинтересует налогоплательщика...

- Это правда. Но цель этого глобального проекта, по своим масштабам сравнимого разве что со строительством международной космической станции, - повлиять на жизнь людей. Изучение генома касается каждого человека.

Вот пример - из области криминалистики. Достаточно иметь волос, найденный на теле жертвы преступления, чтобы доказать вину подозреваемого. Из этого волоса можно выделить ДНК и с помощью специальных, теперь уже хорошо разработанных методов получить "портрет генома". А потом взять одну лишь капельку крови из пальца подозреваемого и сравнить эти "портреты". Это может быть не только волос, но и следы слюны на окурке, микроскопические частички кожи, перхоть с головы - метод дает стопроцентный результат. В разных странах, в том числе и в России, работают лаборатории, которые этим занимаются. В США, в Великобритании, у нас, в некоторых других странах такое исследование уже является юридическим доказательством. Вот прямой результат изучения генома. На протяжении жизни многие хотя бы раз сталкиваются с проблемой идентификации личности. Так вот, сейчас она решена полностью.

Другая, пожалуй, самая важная область - медицина. Возьмем простую житейскую ситуацию. Родился тяжелобольной ребенок. Он погиб. Приходят родители к врачу и спрашивают: "Следующий ребенок будет такой же больной, как и первый, или он имеет шанс быть здоровым?" Врач дает научно обоснованную рекомендацию вероятности появления больного ребенка. Например: 75 процентов за то, что будет здоровым, 25 - за то, что будет больным. И родители сами решают, рисковать им или нет.

Дородовая диагностика и прогноз рождения больного или здорового потомства - это решение социальной проблемы, которая веками стояла перед человечеством. Но мы теперь знаем и причины многих наследственных болезней. Мы знаем, какой ген поврежден при определенном заболевании и в чем именно состоит повреждение. 10 лет назад, когда нашли первый ген, связанный с болезнью, это было мировой сенсацией. Газеты просто "захлебывались". Сейчас каждую неделю находят ген, который связан с той или иной, иногда безумно редкой болезнью. И уже никто об этом не пишет, это уже событие локальное, которое интересует узкую группу людей, врачей, больных и так далее. То есть сенсация на первых полосах всех газет, когда один ген расшифрован, превратилась в рядовое событие, которое происходит еженедельно. Вот такой темп исследований. Не надо быть пророком, чтобы предсказать, что через два-три года мы будем знать причину практически всех наиболее распространенных наследственных болезней.

Возьмем теперь рак - это ведь тоже генетическая болезнь, только болезнь клеток тела. Так вот, мы теперь знаем, какие гены меняются при наиболее распространенных формах рака. Эти гены повреждаются точно так же, как и гены, которые вызывают наследственные болезни. И мы знаем, что если поврежден ген, условно говоря, номер три, семь и десять, то возникнет рак такой-то локализации. А это чрезвычайно важно. Значит, можно проверить. Приходит здоровая женщина к медицинскому генетику и говорит: "У меня мама умерла от рака груди, и тетушка умерла от рака груди. Я боюсь. Пожалуйста, проверьте, насколько это для меня опасно". Это правильная постановка вопроса. И через неделю эта женщина, отдавшая всего несколько капель крови, сможет получить квалифицированный ответ. В каком состоянии находится те ее гены, которые наиболее часто поражаются при этом раке. Если все они здоровые, можно жить спокойно. Но если поражены, то нужно каждые три месяца проверяться у врача. Гораздо проще сделать такой анализ и просить больного каждые три месяца показываться, чтобы успеть вырезать опухоль, когда она маленькая, чем потом держать его месяцами в клинике, зная, что помочь уже нельзя. В России это, к сожалению, пока невозможно.

В США сотни тысяч людей после 30-40 лет делают такие анализы. Для нас это финансовая проблема - научная основа известна. Мы пытаемся объяснить, что деньги (кстати, не такие уж большие), вложенные в создание подобных консультаций, - это экономия на строительстве новых онкологических клиник и лечении этих больных. Один такой анализ стоит столько же, сколько один день (!) лечения и содержания в клинике онкологического больного.

Но вот опухоль все-таки возникла. Есть что-то помимо хирургии? Генная терапия. Можно попытаться вылечить пораженные гены. И вот это направление развивается сейчас невероятно интенсивно. Буквально армия исследователей бьется над этим, и нет сомнений, что успех скоро придет. Несколько сотен больных, в основном в США, уже подверглись генной терапии и только благодаря ей живы.

- Ваши собственные исследования тоже могут иметь выход на лечение рака и других заболеваний?

- Генная терапия, о которой я только что говорил, состоит в том, что вместо больного гена в организм вводится здоровый. Но можно не вводить здоровый ген, а просто попытаться вылечить больной. Я как раз обдумываю такой подход, который, возможно, удастся реализовать через несколько лет. Он возник из наших работ, связанных с синтезом белков. Идея состоит в том, чтобы "научить" больной ген производить здоровый белок. Она не такая безумная, как кажется на первый взгляд, потому что мы уже хорошо знаем эту "молекулярную машину". Мы еще не начали эту работу, но готовимся к ней и на следующий год, может быть, приступим.

Как вы знаете, в 1996 году мне удалось выиграть международный конкурс и получить грант на работу в Париже сроком на один год, но с правом его использовать в течение двух лет. Из этого гранта, который носит имя великого французского ученого Блеза Паскаля, мы получили возможность купить оборудование, реактивы, платить работавшим с нами сотрудникам, причем купленные на эти средства приборы нам разрешили переправить в Россию и использовать дальше в лаборатории.

Надеюсь, что в исследованиях будут участвовать две французские лаборатории, с которыми я работал последний год. Мы уже договорились и с лабораторией в НИИ акушерства и гинекологии имени Отта в Петербурге, которую возглавляет профессор Баранов, один из лучших наших специалистов в области генодиагностики.

- Вы, конечно, понимаете, что даже если добьетесь успеха, люди в России вряд ли смогут воспользоваться плодами ваших и многих других исследований...

- Правильнее было бы сказать так: кое-что будет применяться и уже применяется, но не широко. В масштабах страны это единичные случаи, капля в море. И дело не просто в отсутствии денег, а в повальном невежестве. В том, что общество очень незрело. В науке в последнее время происходят настоящие чудеса, но люди о них не подозревают. В печати и на телевидении - в основном политика и убийства. Люди просто не знают главных вещей, которые касаются каждого. Невежество безгранично. Даже в Москве, где можно получить генетическую консультацию, и не только за деньги, этим пользуются немногие. И тот бюджет, который сейчас принимается, во многом следствие этого невежества - иначе наука получила бы поддержку.

ЕЛЕНА КОКУРИНА.

  00:04 18.02