Как зажигали свет в конце туннеля.

Валерий Кичин.

Столетие человека, который знал цену мечте.

НЕТРУДНО предсказать, какой приступ сарказма сегодня посетит всех, кто болен аллергией на советское прошлое. Сегодня сто лет как родился кинорежиссер Григорий Александров, создатель всенародно любимых "Веселых ребят", "Цирка", "Волги-Волги" и "Весны". По этому поводу ему обязательно припомнят и "я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек", и "марш энтузиастов" по трупам погибших в ГУЛАГе. За ним укрепилась репутация певца тоталитаризма и создателя главных советских мифов. Т.е. проводника сталинского вранья.

Между тем без фильмов Григория Александрова страна вряд ли так рванула бы - на голом энтузиазме - к высотам научно-технического прогресса. Его кино считают советским Голливудом, и это правда: оно сыграло в истории СССР ту же роль, что Голливуд в кризисной Америке. Оно помогло стране выжить, накопить оптимизм и с энтузиазмом построить себя заново. Оно сохраняло свою терапевтическую силу еще очень долго, хотя, в качестве антитезы, новые властители умов стали проталкивать в массы идею о том, что на самом деле "в этой стране" невозможны ни энтузиазм, ни воля.

И природный, но всегда ищущий подпорок оптимизм масс сменился ностальгией по временам, когда естественная потребность человека уважать себя и свою страну находила в искусстве понимание и отклик. Сегодня, если "Весна" или "Волга-Волга" идут на экранах ТВ - а идут они беспрерывно, собирая внушительную аудиторию - к ним притягивают не насквозь знакомые сюжеты, а диковинное для наших дней самоощущение героев, заразительный тонус их жизни на экране. При этом мало кому приходит в голову вписывать похождения Анюты и Стрелки в суровую реальность тех лет. В общении с искусством массовый зритель оказался умнее и тоньше его теоретиков: в искусстве хотят видеть не быт, а отражение своих надежд. Он эти надежды и даже иллюзии справедливо включает в то, что называют правдой жизни: "Я сам обманываться рад!". Эти фильмы для него - необходимые таблетки оптимизма.

Не случайно Александров за рецептом этих таблеток поехал в Америку. Голливуд разработал модель кино созидательного: сотрясаемая кризисами страна нуждалась в допингах, но наши представления о некоем "госзаказе", в ответ на который на экраны хлынули оптимизм и патриотизм, наивны. Оптимизм и самоуважение были востребованы не идеологическими органами, а публикой, они делали кассу. Повинуясь рыночным законам, в ход пошел древний жанр сказки: истории про Золушек, ставших принцессами, и про трудяг, вышедших в миллионеры. Вначале было Слово: зовущие к действию сказки зажгли свет в конце туннеля и вытянули к нему молодую и амбициозную страну.

Без оптимизма нет движения вперед. Сталин это понимал и поощрял создание веселой музыкальной комедии - но мы же не клеймим телефонную сеть за то, что ее развивали по планам сталинских пятилеток!

Александров заимствовал за границей многое формальное: эксцентризм голливудских ревю вдохновил "Веселых ребят", пышная хореография Басби Беркли породила "Цирк". Увидев на I Московском кинофестивале венгерского "Петера" с Франческой Гааль, такой неотразимой в мужском костюме, он обрядил Любовь Орлову в сапоги, тельняшку и капитанскую фуражку в "Волге-Волге". Но главной школой стал для него Голливуд: он впитал тамошнюю энергетику и понял секрет "синтетического" жанра мюзикла.

Он понял главное: музыка передает реальность не быта, а души. В душе тайна оптимистического мироощущения, независимого от политических реалий. Именно там обиталище мечты и веры в себя. И это тоже реальность жизни, только более гибкая, многоцветная и крылатая. Так трактовал музыку Александров. Она у него не вспыхивает концертными номерами, а вплетена в плоть картины, подчиняет себе ее ритм, диктует монтажные стыки, тонус существования актера в кадре и градус восприятия фильма в зале. Самым совершенным в этом смысле его созданием стала "Весна" - при всем изобилии звезд и блистательной Орловой в двух ролях, главная роль здесь у Дунаевского, который разворачивает восхитительные музыкальные картины, по живописности равные созданиям (тоже ведь сказочным!) Римского-Корсакова. Самый концентрированный пример "метода" - сцена музыкальной драки из "Веселых ребят". А нагляднее всего абсолютный слух Александрова явил себя в "Композиторе Глинке", где оперно-симфонические мелодии послушно сложились в новую, кинематографическую по природе сюиту.

Вне музыки фильмы Александрова будут грубыми агитками. Даже в отличной книге, написанной об этом феномене Марком Кушнировым, - "Светлый путь, или Чарли и Спенсер" (так прозвала себя самая церемонная из звездных пар) - автор не удержался от намека на "геббельсовскую пропаганду". Но это как лишить оперения мечту, волшебности - сказку, красок - живописное полотно.

Вина Григория Александрова перед политэстетикой очевидна: несмотря ни на что внушал человеку, что он - человек. И в это искренне верил. Без веры не вышли бы "Веселые ребята", не получилась бы из Стрелки народная героиня. Получилась бы циничная бодяга - наподобие той же "Бригады". Бывали бодяги и у Александрова - когда вера становилась тупым тезисом: "Светлый путь", "Русский сувенир"...

В сущности, он сделал четыре фильма, которые стали для кино такими же принципиальными, как "Броненосец "Потемкин", "Девять дней одного года" или "Зеркало". Каждая из этих вершин обозначила свою точку отсчета, некую наиболее чистую краску в многоцветье культуры. Без любой из этих красок народ неполон.

  00:04 22.01